— Зачем?

— Чтобы тебя осмотрели и проверили.

— Со мной все хорошо.

— Разве? — Лаура хотела возразить, но он поднял руки. — Ладно-ладно, но ответь мне на один вопрос.

— Хорошо.

— В больнице ты заявила, что считала себя беременной. Может быть, ты перепутала? — Ему очень не хотелось продолжать, но это необходимо. — Возможно, ты была беременна ранее?

Лаура была потрясена:

— Это смешно, Сэм! Я бы знала об этом.

Он невольно проглотил застрявший в горле комок. Этот вопрос — самый главный. Однако единственной реакцией Лауры был раздраженно-неприязненный взгляд, как будто он оскорбил ее.

Глаза молодой женщины блестели все сильнее. Ее явно охватывала паника. Но голос звучал ровно:

— Почему ты на меня так смотришь?

Бишоп отвел глаза.

Он задал правильный вопрос, но не единственный. Теперь дело зашло так далеко, что необходимо продолжать. Ради них обоих.

— Лаура, как ты думаешь, ты справилась бы, потеряв ребенка?

Она с облегчением выдохнула и улыбнулась:

— Вот ты о чем? — Лаура наклонилась и обняла его. — Ничего плохого не случится. Мы просто должны верить, и все будет хорошо.

У Бишопа защипало в носу. Что на это ответить? Ничего. Потом появилась безумная идея. Такая безумная, что он чуть не расхохотался. Если к Лауре не вернется память, кто его осудит? Она будет счастлива. Неужели это действительно второй шанс?

— Ты вспомнил о медленном танце.

Лаура встала и протянула ему руку.

Бишоп с мукой смотрел на нее. Правильно это или неправильно? Победа или потеря? Чем все закончится, предсказать невозможно.

Он взял Лауру за руку и повел на балкон.

Прохладный ветер трепал их волосы. Она прижалась щекой к груди Бишопа. Под музыку, доносящуюся откуда-то издалека, он начал медленно кружить ее. Через несколько минут Лаура еле слышно произнесла:

— Я люблю тебя, Сэм.

Глубоко внутри что-то сжалось, и время остановилось. Решение пришло инстинктивно. Бишоп забыл, что обещал никогда больше не жениться, что считал свое поведение непростительным. Он стал мечтать о собственном ребенке. Невзирая ни на что.

Ни на что!

Он отвел волосы со щеки Лауры и прошептал, очень желая поверить себе:

— Я тебя тоже.

Следующим утром Лаура с волнением поднялась с кровати. Она в жизни не чувствовала себя здоровее и счастливее. После того как они с Бишопом провели в постели столько времени, ей хотелось только одного: остаться там же, рядом со своим мужем, впитывая его жар, радуясь тому, что он раз за разом доставляет ей наслаждение. Его волосы, его сочный спокойный голос, запах, который она вдыхала, целуя его грудь… Лаура надеялась, что Бишоп ею никогда не пресытится. Болезнь сердца больше не была проблемой. Все компенсировала любовь такого необыкновенного человека, как Самюэл Бишоп.

Около девяти, пока Бишоп куда-то звонил, Лаура ускользнула в ванную, чтобы принять душ. Намыливая волосы, она улыбалась, вспоминая, как несколько раз в течение ночи он говорил, что утром ее ждет сюрприз. Конечно, не драгоценности. Бишоп уже надарил их столько, что ими впору украшать королеву. Возможно, из-за воспоминаний о медовом месяце он заказал какой-нибудь круиз.

Что бы он ни планировал, ей все равно понравится. Правда, не стоит надеяться, что он согласится посетить магазин для детей.

Мебель, розовые и голубые костюмчики, рисунок для детской, высокие стульчики… Ей хотелось купить все эти символы веры, надежды и любви.

Лаура пристально вгляделась в туманное отражение в зеркале. Многое предстоит сделать. Может быть, следует начать уже сегодня?

Но, надев светло-кремовое платье, она выругала себя. Они еще не пришли к согласию насчет беременности. А это деликатный и очень важный вопрос. Впрочем, она обязательно поднимет его как-нибудь на днях. У них еще уйма времени: она молода, Бишопу всего тридцать лет.

Как он отреагировал бы, если бы она случайно забеременела?

Лаура вышла из ванной и обнаружила, что Бишоп стоит у огромного, во всю стену, окна и смотрит на обласканную солнцем гавань. Но красивые виды его не интересовали. Бишоп оставался Бишопом — он все еще разговаривал по телефону.

Он заметил Лауру, улыбнулся, но ему явно было не до нее. На нем были темно-синие джинсы с приспущенной молнией. Очень сексуально! Рубашку он не удосужился надеть. Лаура готова была целыми днями без устали любоваться его великолепным торсом. У нее просто слюнки текли. Увлеченно беседуя, Бишоп запустил пальцы во влажные темные волосы, и у Лауры свело живот.

Наконец Бишоп закончил разговор и двинулся к ней. Медленно, плавно… Он не шел, а словно подкрадывался. И слабая пульсация во всем ее теле доказывала, что женщина очень хочет быть пойманной.

Подойдя к Лауре, он поцеловал ее в шею и что-то благодарно промурлыкал. Большие руки обняли ее за талию, потом скользнули выше. Бишоп склонил голову и легонько укусил Лауру за шею. Она вздрогнула.

— Ты предлагаешь сегодня остаться дома? — прошептала Лаура.

— Ты способна лишить меня рассудка, — пробормотал он.

— Это было бы неплохо.

— Обещаешь?

Молодая женщина засмеялась: он сказал это совершенно серьезно. Она поцеловала его в щеку и отправилась в кухню.

— Я приказал прислать пирожки с черникой, — прорычал Бишоп, подбирая брошенную в кресло рубашку.

Лаура винила себя за то, что вчера съела пудинг. Сегодня она собиралась последить за своим весом.

— Хочешь, чтобы я растолстела?

— Толстая, тонкая… Я возьму тебя любой, какой бы ты ни была.

Бишоп подошел к столу и снял серебряную крышку с блюда.

Вздохнув, Лаура поглядела на пышные пирожки, посыпанные сахарной пудрой, и сдалась. Она жевала медленно, смакуя божественный вкус и аромат, а проглотив, даже застонала:

— Хотела бы я, чтобы моя кулинария была так же хороша.

— Я когда-нибудь жаловался на то, как ты готовишь?

— Нет.

— Обслуживание номеров очень удобно. — Он поцеловал ее обсахаренные губы. — Больше времени остается для нас.

— Ты действительно хочешь, чтобы мы провели день здесь?

— Да. Но не забывай о сюрпризе, который я запланировал.

У Лауры был набит рот, но она все же поинтересовалась, почти невнятно:

— А фто это?

Бишоп засмеялся:

— Закончишь завтрак и узнаешь.

Через десять минут они с Лаурой шли по холлу отеля. Бишоп уже собирался просить портье вызвать машину, как вдруг увидел застывшую перед высокими стеклянными дверьми знакомую фигуру.