– …от стыда была готова сквозь землю провалиться! – возмущалась Светлана. – Ей говорят: «Посади каждого зайчика в его домик», а она заявляет: «Не хочу!» Ее спрашивают, почему, а эта принцесса отвечает: «Мне это неинтересно!» Представляешь?

– Господи, Долька, ну как же так? – ахала бабушка.

– Но это еще что! Потом ее попросили почитать стихи…

– Ну? – оживилась Нина Михайловна. – И что же ты прочитала? «Вот моя деревня» или «Крошка сын к отцу пришел»?

– Если бы! Их высочество изъявили желание прочитать что-нибудь из своего… Ахмадулина хренова!

– Ну, как же ты, внучка… Мы же с тобой специально разучили… И что? Не записали?

– Нет, ну записали, конечно… – Лана устало опустилась на стул. – Я сходила к директору, поговорила… Им ремонт в школе надо делать, компьютерный класс покупать… Влетит нам ее обучение в копеечку…

Тут Долька шевельнулась в своем углу, и мать прикрикнула на нее:

– Уйди с глаз моих долой! Видеть тебя не могу!

Малахов, на протяжении всей этой сцены стоявший, никем не замеченный, в дверях, отступил назад. Девочка прошмыгнула мимо него, пронеслась по коридору и исчезла в своей комнате. И он, сам не отдавая себе отчета в том, что и зачем делает, пошел за ней.

Виталий был уверен, что она плачет, и очень удивился, увидев, что это не так. Она просто сидела, свернувшись в клубок, в узкой щели между кроватью и шкафом. Он даже не сразу обнаружил ее в огромной комнате. Нарочито шумно, чтобы не напугать ребенка, он подошел и сел на пол рядом. Девочка подняла на него сухие глаза, похожие на черные виноградины.

– Долька… – он не знал, что сказать, но сказать что-то было просто необходимо. – Долька, а какие стихи ты читала в школе?

Он был уверен, что она не ответит на его вопрос. Но девочка вдруг проговорила тихо, почти шепотом:

– Про куклу.

– Про куклу? А ты почитаешь их мне?

– А вы не будете смеяться?

– Нет, – заверил он. – Я не буду смеяться.

Она поднялась на ноги, встала очень прямо и, не отрывая взгляда от пола, прочла:

Печальны куклины глаза,

Без жизни в яркой краске.

Не тронет никогда слеза

Лица, что словно в маске.

В ней нет души, в ней нет тепла,

Мне не нужна подруга,

Которая всегда одна,

Всегда одна без друга.

Ей нужен друг, и, может быть,

Проснется что-то в кукле,

Она начнет хотя бы жить…

А может, и не будет.

– Не будет – что?

– Не будет жить.

– Надо же, какие стихи, – ошеломленно проговорил он. – Совсем взрослые… Неужели ты сама их сочинила?

Она только кивнула в ответ. И тут Малахов догадался:

– Это ты написала про свою куклу, да? Которую я тебе подарил?

Долька снова молча кивнула.

– А где она? – Виталий оглянулся.

Девочка показала на стеллаж у окна. Платинововолосая Барби-Джессика действительно сидела на пустой верхней полке.

– Ты не играешь в нее? – догадался он.

Долька покачала головой:

– Нет, не играю.

– А почему?

– Так.

– Может быть, ты вообще не любишь кукол?

– Я хочу Кена! – вдруг заявила девочка, поглядев на него снизу вверх.

– Кого? – не понял он.

– Кена. Это муж Барби. Кукла-мужчина.

– Ладно. Будет у тебя Кен, – пообещал он.

В тот же вечер он спросил у Ланы, сидевшей за туалетным столиком и расчесывавшей на ночь длинные платиновые волосы:

– Слушай, а почему у Дольки так мало игрушек? Я был сегодня у нее в комнате…

Его избранница недовольно повела плечами под черным полупрозрачным пеньюаром:

– Разве напасешься? Вечно все портится, ломается…

Ответ его не удовлетворил, но он задал другой вопрос:

– И еще… Может, ей надо купить что-то из одежды? Давай я дам тебе денег…

Одевали девочку действительно неважно, он давно это заметил. Виталий видел у нее только одну-единственную более или менее приличную вещь – желтенький костюмчик «на выход». В нем Долька встречала гостей, в нем же ходила записываться в школу. Все остальное время на ней были какие-то линялые байковые платья, вроде тех, что девочки носили еще во времена совкового малаховского детства, «простые» колготки, заштопанные на пятках, жуткого цвета рейтузы, выцветшее пальтишко, явно с чужого плеча…

– Давай, – согласилась Лана. И на другой же день вернулась домой с охапкой фирменных пакетов. Однако в них оказались только косметика и одежда для нее самой.

– Что же ты Дольке-то ничего не купила? – удивился Виталий.

– Ну вот еще, деньги тратить! – отмахнулась его тогда еще будущая супруга. – Детям нет смысла покупать хорошие вещи, они все равно их сносить не успеют, очень быстро растут. И потом, я никогда не могу угадать ее размера. Куплю – а ей то мало, то велико…

«Ясно…» – сказал себе Малахов. И решил пойти другим путем. Однажды он распределил свои дела так, чтобы получилось несколько свободных часов, и за завтраком, когда Лана уже ушла на работу, сказал новообретенной теще:

– Нина Михайловна, у меня сегодня есть немного времени – давайте вместе съездим в «Детский мир» и купим Дольке одежку на весну.

Девочка перестала мусолить свою кашу (ела она обычно очень плохо) и застыла с ложкой в руках.

– Ой, Виталик… – растерялась бабушка, впервые назвав его на «ты» и сокращенным именем. – Да как же… Что же ты не предупредил? У меня ни супа нет, ни ужина…

– Может, придумаете что-нибудь?

– Нет, дорогой, ну никак… В магазин надо за молоком и кефиром, и в овощной, и на рынок я планировала зайти… Что же делать-то? Может, давай завтра, а?

– Завтра я не могу, у меня встреча с поставщиком.

– Ну, значит, в другой раз.

Малахов перевел взгляд на Дольку – и впервые увидел, как она плачет. Огромные глаза-виноградины медленно набухали слезами. Сердце больно сжалось.

– Тогда, Нина Михайловна, может, мы с Долькой вдвоем съездим, а? – предложил он. – А вы нам список напишите, что нужно. Ну, куртку там, джинсы…

Он немного побаивался, что не сможет правильно выбрать вещи. Вдруг купит что-нибудь не то? Но толковые продавщицы легко помогли справиться с этой задачей. Они изучали список, понимающе кивали и тут же предлагали целый ворох одежды и обуви. Долька, онемевшая, с изумленно-счастливым лицом, безропотно позволяла поворачивать себя так и эдак, прикладывать к плечам свитера – «видите, рукава как раз!», вести в примерочную, переодевать и демонстрировать Виталию: «А ну-ка, давай покажем папе, какая ты красивая в этом комбинезончике! Вам нравится, как сидит? А то я могу принести на размер побольше!» Малахов только кивал и расплачивался. Ему все очень нравилось. В красивой модной одежде девочка не только выглядела, но и держалась совершенно по-другому. Настоящая маленькая женщина.