— Ты умеешь торговаться, мам.

Она поцеловала меня в лоб:

— Я рассчитываю на очень подробный отчет обо всем, что будет здесь твориться в мое отсутствие. И чтобы никаких диких вечеринок!

— Ничего не обещаю.

Через пять минут мамин «таурус» уже выезжал на шоссе, а я свернулась калачиком на диване, неотрывно глядя на экран мобильника.

Но мне никто не звонил.

Я дотронулась до цепочки Патча, которая все еще обвивала мою шею, и неожиданно для себя крепко сжала ее в руке. В голове у меня билась ужасная мысль, что это все, что у меня от него осталось.

Сон был трехцветным: черным, белым и бледно-серым.

Холодная ночь. Я стою босиком на грунтовой дороге, и дождь быстро наполняет канавы, превращая их в бурные ручейки, несущие камни и сухие ветки. Вокруг полная темнота, за исключением одной яркой точки: в нескольких сотнях метров от дороги стоит таверна из камня и дерева. В ее окнах виден свет свечей, и я как раз собираюсь направиться к таверне и укрыться там, но вдруг слышу далекий звон колокольчиков.

Когда звон становится громче, я отхожу от дороги подальше. Вижу запряженную лошадьми карету, с грохотом вылетающую из темноты. Она замирает точно на том месте, где я стояла минуту назад. Как только колеса останавливаются, кучер спрыгивает на землю, прямо в жидкую грязь, пачкая сапоги. Он открывает дверь кареты и отходит на шаг.

Появляется темная фигура. На плечи наброшен плащ, развевающийся на ветру, капюшон поднят, закрывая лицо.

— Жди тут, — говорит он кучеру.

— Милорд, очень сильный дождь…

Мужчина в плаще кивает в сторону таверны.

— У меня дела. Это не должно занять много времени. Держи лошадей наготове.

Кучер бросает быстрый взгляд на таверну.

— Но, милорд, там собирается всякий сброд, воры и проходимцы. И сегодня что-то дурное витает в воздухе. Прямо нутром чувствую! — Он потирает руки, будто пытаясь согреться. — Милорд, возможно, вам стоит поторопиться домой к леди и малышам.

— Ничего не рассказывай об этом моей жене! — Человек в плаще, не сводя взгляда с таверны, стягивает перчатки. — Ей и так есть о чем беспокоиться, — бормочет он.

Я смотрю на таверну, на зловещее мерцание света в ее маленьких кривых окошках. Крыша у нее кривая, скошенная вправо, будто строили ее пьяные строители, не имея исправных инструментов. Вокруг буйно разрослись сорняки, а из самого заведения доносятся разнузданные крики, сопровождающиеся звуками бьющегося стекла.

Кучер утыкается носом в рукав своего пальто.

— Двух лет не прошло, как мой собственный сын умер от чумы. Какой ужас то, что происходит с вами и леди!

В наступившей тишине лошади нетерпеливо перебирают ногами, от их шкур идет пар, из ноздрей вырываются маленькие облачка теплого воздуха. Все это настолько по-настоящему, что мне становится страшно. Никогда еще мне не снились столь реальные сны.

Мужчина в плаще по дорожке, вымощенной булыжником, идет к таверне. Он как будто уносит сон за собой, и, после минутного колебания, я следую за ним, словно боюсь тоже исчезнуть, если отстану. Я проскальзываю прямо за ним в дверь таверны.

По центру задней стены стоит огромная печь с кирпичным дымоходом. Разномастные деревянные миски, жестяные кружки висят на больших гвоздях на стене напротив. В углу стоят три бочки. Облезлый пес клубком свернулся перед ними и спит. На полу валяются опрокинутые стулья, грязная посуда и кружки. Сам пол земляной, гладко утрамбованный, засыпанный чем-то вроде древесной стружки. Как только я ступаю на него, мои пятки тут же покрываются грязью и пылью. Я мечтаю только о горячем душе. И тут вдруг замечаю посетителей, сидящих за разными столиками таверны. Их порядка десяти.

У большинства мужчин волосы до плеч и странные, клинообразные бороды. Узкие брюки заправлены в высокие сапоги, рукава рубашек засучены. Широкополые шляпы на их головах напоминают мне о пилигримах.

Мне, безусловно, снилось далекое прошлое, и поскольку детали были такими яркими, я должна была бы хоть в общих чертах понять, какие времена мне снились. Но я была в растерянности. Скорее всего — Англия, но где-то с пятнадцатого по восемнадцатое столетие. Я получила пятерку по мировой истории в этом году, но в тестах не было ничего об одежде. И ничего о том, что я сейчас видела.

— Я кое-кого ищу, — говорит человек в плаще хозяину таверны, стоящему за высоким столом, который, наверное, служит в качестве барной стойки. — У меня назначена встреча с ним сегодня, но, боюсь, я не знаю его имени.

Хозяин, невысокий человек, лысый, если не считать пары похожих на проволоку, торчащих на макушке волосков, внимательно изучает человека в плаще.

— Не хотите выпить? — спрашивает он, показывая неровные черные пеньки вместо зубов.

Я чувствую, как на меня накатывает тошнота, и отхожу в сторонку.

Мужчина в плаще подобного отвращения не проявляет, он просто отрицательно качает головой.

— Мне нужно найти этого человека как можно быстрее. Мне сказали, что вы сможете помочь.

Гнилая улыбка хозяина гаснет.

— Угум-с, я могу помочь вам найти его, милорд. Но вы уж поверьте старику и выпейте стаканчик, а лучше и не один. Что-нибудь согревающее кровь в холодную ночь, — и он подвигает гостю маленький стакан.

Мужчина опять качает головой в капюшоне.

— Боюсь, я вынужден торопиться. Скажите мне, где найти его.

И он кладет на стол пару истертых монет.

Хозяин убирает монеты в карман. Кивнув в сторону задней двери, он говорит:

— Он в той чаще. Но, милорд, будьте осторожны. Ходят слухи, что чаща заколдована. Ходят слухи, что оттуда никто не возвращался.

Человек в плаще наклоняется над разделяющим их столом и говорит почти шепотом:

— Я хочу задать вам личный вопрос. Вы что-нибудь знаете про еврейский месяц хешван?

— Я не еврей, — резко отвечает хозяин, но что-то в его глазах дает мне понять, что ему не впервые задают подобный вопрос.

— Человек, с которым я должен встретиться, сказал найти его в первую ночь хешвана. Он сказал, что я должен буду служить ему в течение целых двух недель.

Владелец заведения потирает подбородок.

— Две недели это долго.

— Слишком долго. И я бы не пришел, если бы не боялся того, что он может сделать в случае моего непослушания. Он назвал мою семью по имени. Он знает их. У меня прелестная жена и четверо сыновей. Не хочу, чтобы они пострадали.

Хозяин понижает голос, словно собираясь поделиться какой-то неприличной сплетней:

— Человек, с которым вы пришли встретиться… — И он замолкает, подозрительно глядя по сторонам.