Эх, услышал бы я его во времена правления Буллфера, показал бы ему овес…

— Так ведь у нас теперь вроде не Хозяин, а Хозяйка, — отозвался рыжий шебутной мужичок, который успевал не только принимать участие в разговоре, но и заговорщически перемигиваться с трактирщиком. — Господин Маркус вчера на ярмарке был, так там объявляли, что прежний Хозяин низложен и подвергнут анафеме, а теперь следует поклоняться Высочайшей Хозяйке.

— Нам-то все равно, кому поклоняться, — сказал первый. — Главное, что теперь наверняка налоги вдвое поднимут или войну какую затеют…

Крестьяне покосились в мою сторону, и тот, что предлагал заменить пшеницу овсом, покашлял и почтительно осведомился, не знает ли благородный господин, то есть я, будет война или нет, потому как видно, что господин едет издалека и наверняка слышал что-нибудь по дороге о грядущих переменах.

Я поморщился и пробормотал с набитым ртом, что войны никакой не намечается, а вот налоги повысят. Собрание успокоилось и радостно зашумело о том, что если налоги повысят, то это ничего, путь повышают, на то они и демоны, чтобы с людей деньги собирать, главное, чтобы войны не было. А там уж они как-нибудь приспособятся.

Мне почему-то стало тошно. Наверное, оттого, что Хул уже везде раструбила о своем счастливом воцарении. Хорошо, что Буллфер не слышит этих разговоров…

Через некоторое время, когда я, заглушив первый голод, приступил к осознанной дегустации и стал замечать, какие аппетитные формы у крутящейся рядом служаночки, а Энджи начал дремать, дверь в очередной раз распахнулась, и в таверну влетел еще один смертный. Выглядел он так, словно на улице с ним встретился Буллфер во время своей боевой трансформации. А может, и правда встретился. С него станется… Человек подбежал к стойке, навалился на нее грудью и что-то невнятно прошептал. Трактирщик почтительно покосился в нашу сторону и вполголоса забормотал в ответ. Я услышал: «Жеребец это ихний… того господина… и мальчик с ним…»

Так, что дальше?! Энджи мгновенно проснулся, тоже услышав странный разговор, и тревожно посмотрел на меня. Я же на всякий случай незаметно проверил, легко ли достается клинок из ножен. Любитель лошадей, наконец, отклеился от стойки и решительно направился к нам, без приглашения уселся за стол, уставился на меня безумными глазами и спросил:

— Твой конь?

— Мой, — ответил я спокойно, почти равнодушно.

— Продай!

Энджи едва не подавился пирожком, а я сумел сохранить высокомерно-невозмутимое выражение лица, хотя внутренне обомлел от этого предложения.

— Не продается.

— Хочешь пятьсот?!.. Нет, тысячу?

— Милейший, я же сказал, жеребец не продается.

— Полторы! Полторы тысячи!

А забавно было бы согласиться. Нет, Буллфер убьет меня, если узнает, что я хотел продать его всего за полторы тысячи. Он хоть и бывший Хозяин, но стоит дороже.

— Я сказал — нет.

Любитель лошадей побагровел и заорал, выкатив глаза:

— Да за эти деньги ты сможешь купить себе десяток лошадей!

— А мне нравится этот.

— Зачем он тебе?! Ты же его за год заездишь! Тебе что деревенская кляча, что скаковой жеребец! Хоть бы подковал его, олух! Или денег на новые подковы нет?!

Я представил себе, как этот несчастный ведет Буллфера в кузницу и вылетает оттуда с новенькими подковами на заду.

— Ну что, согласен? Берешь деньги? — заметив на моем лице улыбку, с надеждой спросил покупатель.

— Нет, жеребец не продается. Ни за полторы тысячи, ни за десять.

Лошадник презрительно плюнул, обозвал меня длинным, замысловатым ругательством и выскочил из таверны. Энджи улыбнулся:

— А я уже подумал, что ты не удержишься и продашь ему Буллфера.

— Была у меня такая мысль.

Ангелок рассмеялся, а потом зевнул и потер глаза.

— Гэл, я что-то устал…

— Понятно, ваша светлость. Сейчас провожу вас отдыхать.

Комната наша оказалась просторной, теплой, чистой, с двумя кроватями, окном, закрытым ставнями и большим камином. Энджи добрался до своей постели, забился под одеяло, блаженно вздохнул, сладко зевнул и пробормотал сонным голосом:

— Гэл, ты, пожалуйста, сходи к Буллферу. Может быть, ему холодно или он голодный…

— Ладно, — пообещал я, поворачивая фитиль в лампе. Схожу.

В комнате стало темно, и отсветы камина разрисовали стены багровыми полосами. Почти как у нас… Я вдруг затосковал по дому, по всем нашим длинным переходам, высоким залам, по своей уютной комнатке… даже по бесам. Как они там? Подневольный ведь народ, какой Хозяин будет, такому и служат. Эх! Не снимая сапог, я завалился на кровать и потянулся. Хорошо! В темноте чуть слышно потрескивало пламя, и тихонько посапывал ангельский мальчишка. Меня тоже потянуло в сон, хотя планы на этот вечер были грандиозные, служаночка-то весьма многообещающе на меня поглядывала. Не рассчитал я с едой и слегка объелся…

Разбудили меня странные звуки. Во дворе кто-то вопил, испуганно ржали лошади, истошно лаяли собаки. Режут, что ли, кого? Потом я услышал лязг, грохот и хруст, словно десяток топоров одновременно врубаются в деревянную стену.

— Гэл, что это? — раздался встревоженный голос Энджи. Я вскочил и распахнул ставни.

По двору в свете факелов метались полуодетые люди, ловя взбесившихся лошадей. Двери конюшни были распахнуты, а стены ее дрожали.

— Буллфер! — воскликнули мы с Энджи одновременно. Я первым выскочил во двор, следом за мной, на ходу натягивая курточку, скатился с лестницы ангелок. На меня тут же налетел трактирщик, схватил за рукав и заголосил:

— Сделайте что-нибудь! Ваш чертов жеребец взбесился! Он нас всех поубивает!

Я отпихнул его и помчался к конюшие. Энджи, цепляясь за мой ремень, спешил следом. Растолкав любопытствующих, мы пробились к воротам. На земле, около бочки с водой сидел человек с окровавленным лицом, он стонал и время от времени прикладывался к кувшину с вином. Возле него хлопотала все та же служаночка, и глаза у нее от ужаса и любопытства косили, как у зайца.

Я прошел мимо раненого и осторожно заглянул в конюшню…

Буллфер методично разносил стойло в мелкие щепки. Под ударами его копыт деревянные перегородки разлетались на куски, столбы, поддерживающие крышу, ломались, как спички, тонкие стены сотрясались. На стропилах, под потолком, уцепившись руками и ногами за брус, висел человек и вопил, не переставая. Похоже, Буллфер подбирался именно к нему.

— Что случилось? — спросил Энджи, стараясь перекричать грохот и треск.

А ничего особенного не случилось. Любитель лошадей, обозленный отказом, решил увести у меня «жеребца». Не придумав ничего лучшего, он нанял двоих не особо отягощенных совестью граждан. Темной ночью те пробрались в конюшню и вместо тихой послушной лошадки столкнулись с разъяренным демоном. И началась потеха. Одному из конокрадов удалось сбежать, другой каким-то образом забрался под потолок, спасаясь от гнева Хозяина.