Володю начали туда пускать с шестнадцати лет. Не наливали, не позволяли курить, но разрешали слушать. Он слушал внимательно, потом задавал отцу вопросы, если что-то становилось ему непонятным. Тот объяснял, когда вопрос касался легального бизнеса. Отшучивался, если тема была скользкой и опасной. Потом Володя вопросы задавать перестал. Многое стало ему понятным. Многое ужасало. Но…

Но родителей, как известно, не выбирают. Да он бы и не стал никогда менять своего отца на другого, предложи ему кто-то такой вариант. Отец был сильным, властным, независимым, влиятельным. Он казался Володе несгибаемым и непобедимым. И маме он таким казался, и Насте. Все они не просто любили его, они его обожали! В доме его авторитет был непререкаемым. И хотя мама – Эльза Эдуардовна Озолиня в девичестве – могла позволить себе время от времени покапризничать, все знали, что это происходит с попустительства и благосклонной снисходительности отца.

Все у них было просто замечательно. Восхитительной казалась тогда их жизнь Володе. Они были весьма и весьма состоятельной семьей. У них было несколько квартир, дом, у отца успешный бизнес, заправки, банки, турагентство и что-то еще такое, куда Володе отчаянно не хотелось влезать. Но отец все чаще настаивал, заставлял его вникнуть в суть.

– Понимаешь, сын, в нашей стране невозможно быть успешным бизнесменом, не имея никакой подпольной страховки, – поучал он его, когда Володя уже в финансовую академию поступил. – Вылетишь в трубу моментально! Бизнес постоянных вложений требует, понимаешь?

Он тогда не понимал. Просто кивал согласно.

– Во-о-от… А если ты будешь постоянно вкладывать, ты будешь иметь какой-то процент прибыли, но… Но его, поверь мне, будет недостаточно для всего вот этого. – Отец царственным жестом обводил стены кабинета, увешанные дорогущими картинами. – И мамочка твоя не сможет покупать себе столько драгоценностей, сколько пожелает. И сестренка твоя не сможет позволить себе роскошной жизни. Потому что на роскошную жизнь придется выдергивать из бизнеса средства. А как же тебе их оттуда выдергивать, если ты только туда вложился? Нелогично?

Он снова кивал, хотя в академии его учили совсем, совсем другому. Но отцу было виднее. Он сильный, умный, он победитель! Он знает, что говорит. Потому что он, и только он, построил свою империю, а не кто-то за него.

А потом…

А потом случилось горе! Страшное горе, подкосившее сразу здоровье матери, испортившее Настину психику и сломавшее Володину убежденность в незыблемости их прекрасной сытой обеспеченной жизни.

Отец однажды вечером, уезжая из дома богатым бизнесменом, наутро вдруг оказался бандитом, убийцей полицейских, торговцем оружием и наркотиками. И домой он уже не вернулся. И дома того, где проходили веселые воскресные обеды, не стало. Его конфисковали, как и многое другое, что наживалось отцом за годы его преступной деятельности, как сказали в суде. Счета были арестованы. Они остались почти нищими, как вопила мать с утра до ночи, разгуливая неумытой и нечесаной по квартире, куда они переехали после суда.

Конечно, Володя мог смело с ней поспорить. Много, очень много средств отцом было заранее переведено на них. У матери был свой собственный счет, у Насти и у него тоже. На каждого было оформлено по квартире. И еще одну – большую самую в центре города – не отобрали. И машины имелись у каждого. Опять же у матери осталось много драгоценностей и у Насти. И в самый плохой день, который мог наступить не скоро, их можно было бы заложить и жить еще очень долго безбедно, но…

Но без отца вдруг объявились странные кредиторы, которые принялись совать им в нос отцовы расписки с дикими суммами долгов. И та сделка, которая не состоялась, тоже повисла страшным долгом на семье. Сначала продали квартиру Насти, потом матери, Володина ушла следом. Все обосновались в одной, с трудом представляя, чем за нее платить, поскольку средства на счетах таяли с катастрофической скоростью. Пошли в ход драгоценности. И однажды мать сказала:

– Дети, нам надо всем искать работу. Иначе нам скоро будет нечего есть.

Легко сказать! Володя, конечно, старался, искал. Он, в конце концов, получил блестящее образование. И Настя, имея диплом врача-кардиолога, старалась устроиться по специальности. И мать – в прошлом учительница музыки – искала. Но!..

Но кто возьмет на работу членов семьи уголовника, отбывающего пожизненное заключение?! Никто! Все друзья и знакомые в страхе бежали от них, едва завидев. И сколько бы ни проходило времени, ситуация не менялась.

– Я приняла решение, – сделала очередное заявление мать как-то за ужином, состоявшим из дешевых макарон на недорогом растительном масле. – Я разведусь с отцом, верну себе девичью фамилию, и… И вы тоже можете ее взять. Так будет лучше для всех нас, дети. И… И отец благословил…

Сказала – сделала. Оформила развод, вернула себе девичью фамилию. Почти сразу устроилась на работу в музыкальную школу, начала репетиторствовать, повеселела, вечера у нее вдруг все чаще и чаще оказывались занятыми. И не просто занятыми, а нарядно занятыми, мать подолгу прихорашивалась, делала прически, доставала красивые платья с вешалок! Мать даже смогла выкупить что-то из заложенных драгоценностей, что еще не успели продать.

Попытавшись подсчитать, сложить ее заработок учителя и репетитора музыки, Володя лишь недоуменно пыхтел. Не выходило! Не хватало, по его подсчетам, на то, чтобы выкупить драгоценности и пропадать почти каждый вечер в театрах, ресторанах, на званых вечерах.

Вопрос – где мать берет деньги, так и остался открытым.

Настя тоже взяла фамилию матери. И даже отчество поменяла, став Эдуардовной в честь деда по материнской линии. И сразу у нее, как по волшебству, все наладилось. Она устроилась на работу, нашла себе парня – восходящую звезду кардиологии, переехала жить к нему. Поговаривала о скором замужестве.

Володя менять фамилию отказался, считая это диким предательством по отношению к отцу.

– Твой отец убийца полицейских! – орала на него время от времени Настя, когда Володя пытался упрекнуть ее в предательстве. – Он торговец оружием! Он торговал белой смертью – наркотиками! Мне ли, как врачу, не знать к чему приводит употребление наркотиков! Он… Кто знает, что еще за ним было?! Может… может, он даже и киллеров нанимал, чтобы убирать неугодных ему людей!

Может, и нанимал, думал с горечью Володя, но может, на тот момент по-другому было нельзя? И полицейского он убил, отстреливаясь. Его тоже могли убить в той перестрелке. Он выжил. Значит, не судьба. Он, конечно, не оправдывал отца, нет! Но он его и не обвинял, как все остальные. И фамилию с отчеством не стал менять, решив нести этот крест до конца.

И однажды получил письмо отца. Тот ни разу не написал ему, ни разу не ответил на Володины письма. Может, не получал? Может, ему влепили пожизненное без права переписки? Но так сейчас не бывает. Сейчас не тридцатые. И тут вдруг конверт без обратного адреса. А в нем, написанные отцом, всего два слова. Два слова, от которых Володя прослезился, хотя и считал себя сильным и жестким, как отец.