Лора кивнула.

— Это была выдающаяся женщина. Адель очень любила свою тетю, и ей повезло, что та с ранней юности приобщила ее к главному в жизни. Ей досталось сокровище — средство прожить свою жизнь в счастье и превосходном здравии. Именно от нее Адель получила секрет «молодильного фрикасе».

— Что это за блюдо? Не помню, чтобы я видела его в вашем меню.

— Его там и нет. Это блюдо она каждый день готовила себе сама. Она знала уникальный способ готовить свое фрикасе по-перигорски, но мне его секрет так и не раскрыла.

— Какая досада!

— Я бы проявил изрядную неблагодарность, если бы стал сердиться на нее за это. Она и без того уже столько мне дала!

В глазах Штейнера читалось лукавство. Лора почувствовала, как ее телефон завибрировал в сумочке. Она поспешно достала его и бросила на экран короткий взгляд. Амандина наконец-то решилась вступить с ней в контакт.

— Извините меня, но я должна ответить. Не хочу быть кривой подпоркой для юного растения в самую пору расцвета…

Взяв трубку, Лора попросила свою дочь немного подождать, пока она не уединится, чтобы спокойно поговорить. В телефоне можно было расслышать вдалеке насыщенный звук гитары, очень высокий, на границе возможностей струн, перекрывающий и рычание электронного баса, и дребезжание особенно агрессивных металлических тарелок. Она сделала несколько шагов к взятой напрокат машине и, решив, что достаточно отдалилась, осторожно приложила трубку к уху.

— Сделай потише музыку, Амандина! Ничего ведь не слышно!

Неровный стук каблуков, ругательство, грохот опрокинутого стула, и музыка резко стихла.

— Я беспокоюсь, — сказала Лора. — Ты могла бы мне и раньше позвонить.

Едва она произнесла последнее слово, как тут же пожалела об этом полном горечи тоне упрека, об этой неожиданно прозвучавшей тревоге. Последовавшее за этим молчание дочери было красноречивым ответом на ее неуклюжесть.

— Амандина?.. Ты здесь?

— Да, мам…

— Ты все еще у Дафны?

— И мне здесь хорошо…

— Тем лучше.

Последовало краткое молчание, за время которого журналистка постаралась еще больше смягчить свой голос:

— И ты там надолго?

— Насколько понадобится.

— У тебя с собой достаточно белья? Нужно что-нибудь?

— Не беспокойся, все путем.

— А как в школе? Домашние задания?

— Я же тебе говорю: все путем… Закончили проповеди Боссюэ, у меня пятнадцать баллов за контрольную… и начали сравнительный анализ Расина и Корнеля… Это довольно легко… У меня вообще по французскому неплохо идет, вот я и предложила Дафне написать слова для ее следующей вещи… И все накатала катренами!

— Чем-чем?

— Ну, катренами, четверостишиями, и… вышло просто неотразимо… на двенадцати тактах так и пробирает!

Амандина прочистила горло, принялась щелкать пальцами и вдруг завопила в примерной тональности ми мажор:

— А насчет припева заморачиваться не стала… в любом случае там доминируют гитарные риффы.

— И что в итоге получается?

— Целлюлит блюз… Блюз… Блюз… Целлюлит блюз… два раза подряд!

— В самом деле, это… как бы сказать… Довольно выразительно и… рождает ассоциации.

— Честно?

— Если ты и в самом деле думаешь, как пишешь, то…

— Я рада, что тебе понравилось! — оборвала ее Амандина возбужденно. — Вот, послушай, по-моему, это лучший куплет:

— Отлично ложится! — выпалила она, даже не переведя дух. — Особенно когда прямо после этого ударница с басисткой хором талдычат: Целлюлииит!.. Целлюлииит!.. А дальше подхват гитары… хорус!

— А латынь тут при чем? Физика-химия?

— Да все нормально, мам, не парься…

— Ты с отцом помирилась?

— Нет еще… Может, пошлю ему сообщение, это его успокоит.

— Думаю, было бы неплохо… Он беспокоится.

— Я уже пообещала Дафне это сделать.

— Ну, раз ты уже обсудила это с Дафной, мне больше нечего добавить.

— Да не злись, мам, но мне с ней в самом деле легко, мы много говорили, с тех пор как я у нее… Мне это в кайф, идет на пользу.

— Она плохого не посоветует, — подтвердила Лора.

— Мы с ней вчера вечером малость поцапались из-за последнего куплета, ей кажется, будто я там немного перегнула палку. Для нее «Несиликоновые девушки» — трэшевая группа, но все-таки не хардкор… А ты как думаешь?

— Это… и в самом деле… довольно дерзко.

— А я думаю, что скорее классно! Упс, извини, мне надо тебя оставить, звонят по второй линии! Чмоки, пока!

Закончив разговор, Лора посмотрела на экран с безнадежным видом. Сразу же по приезде в Париж потребуется срочный разговор с дочерью.

Еще не было полудня, когда Лора и Пако достигли излучины Тремола, речного извива, где Дордонь, вобрав в себя присоединившийся к ней Везер, прокладывает себе в скалах длинный, извилистый, похожий на ленту путь.

В самом центре деревни ресторан «Старое жилище» предлагал своим посетителям гастрономическую утонченность и радушный комфорт самого высокого класса, а шикарное «Бистро напротив» — неброскую изысканность.

Лора начала с дегустации нескольких классических блюд звездного стола шефа Венсана Арну: жареная голубиная грудка с «требушиным» соком[16] и макаронными изделиями из каштановой муки; серые улитки из Эйзи; перигорский чесночный суп-пенка с желтком; перепелиное яйцо пашот с хрустящим хлебцем; потом тушенный на медленном огне окунь, артишок а-ля баригуль[17]; утиные зобики и, наконец, взбитые сливки с грецкими орехами. Она не устояла перед искушением, отведав несколько ложечек десерта от шеф-кондитера Давида Бара «Зеленое Яблоко» (небольшой меренговый торт с кремом маскарпоне, с ликером «manzana» из зеленых яблок и зеленым лимоном).