Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Содержание поэмы — пересказ биографии Ленина вперемежку с хвалой: «ленинский огромный лоб», «самый земной», «видел то, что временем сокрыто», «великий практик», «меж равными был первейшим по силе воли, ума рычагам».
А в биографии тоже ничего захватывающего: описание капитализма в России — «негры и снега России», «бред Патагонии». «Негры» и «Патагония» кажутся притянутыми за волосы, но потом вспоминаешь, что в 1924 году еще были иллюзии о том, что грядет Мировая Революция, поскольку капитализм «одряб». Далее рассказ об «основоположнике» Марксе, презрение к эмиграции — «белой слякоти, сюсюкающей о зверствах Чека», Гапон и Плеханов, Шушенское, революция 1905 года, Циммервальдская конференция — «Циммервальд», Февральская революция. И Ленин поехал, «покорный партийной воле», в… немецком запломбированном вагоне. Ну, Ленин-то мог покориться «партийной воле», но что заставило покориться «партийной воле» генералов и чиновников воюющей с Россией страны, чиновников Вильгельма II? Чушь какая-то… Потом Брестский мир как величайшая мудрость. «Завод Михельсона» — покушение на Ленина. Ленин встает «сражаться с кулачеством». Нэп и «конец нэпа». Тут очень важный штрих — в 1924 году Маяковский, как и его современники, стало быть, знал, что дни нэпа сочтены.
И нечего винить Сталина за то, что он прикончил нэп, детище Ленина. Если бы Ленин и его гвардия сами не намеревались уничтожить нэп, Маяковский не написал бы в 1925 году: «Теперь вперед! Отступление окончено. <…> Вперед — и в прошлом скроется нэпчик…», ибо уже «нарастанье всемирной грозы».
Апофеоз поэмы — описание похорон, всенародной скорби и… страшного мороза в те январские дни 1924 года. Но крещенский мороз 24-го года заметила даже я, шестилетняя…
Справедливости ради надо сказать, что Маяковский в глубине души понимал, что взялся за обреченное дело! «Я очень боялся этой поэмы, — писал он в своей автобиографии в 1928 году, — так как легко было снизиться до простого политического пересказа».
Вот и снизился. «Песни о Роланде» не получилось.
О трескотне поэтов и прозаиков иного масштаба, нежели Маяковский, и говорить нечего. Вот почему я помню только одну строчку из стихотворения Николая Полетаева на смерть Ленина: «Века уж дорисуют, видно, недорисованный портрет». Да еще кто-то из знакомых вспомнил такие строки Веры Инбер: «А стужа над землею / Такая лютая была, / Как будто он унес с собою / Частицу нашего тепла…»
И это еще раз убедило меня в том, что людей потрясла в те дни не столько смерть Ленина, сколько необходимость хоронить его на тридцатиградусном морозе…
Второй миф о Ленине создавался в конце 50-х. Ленин должен был стать антиподом коварного злодея Сталина.
Не получилось и на этот раз. На мой взгляд, потому, что уж очень многое из того, что при Сталине было засекречено и ушло, казалось, навеки, снова всплыло наружу. Мы в 60-х знали куда больше, чем в 30—40-х. И здорово поумнели, стали иначе осмысливать историю собственной страны.
Между прочим, поняли, что наш милый «дедушка Ленин» разогнал Учредительное собрание, как только узнал, что большевики там в меньшинстве. Убил обманом, тайно, царя, царицу и их детей, а заодно и тех, кто был тогда вместе с добровольно отрекшимся от престола Николаем II. Организовал чудовищный отлов, отстрел не только близких ко двору людей, но и выдающихся генералов, политиков, священников, да и всех, кто попадал ему под руку. А под руку ему попал, к примеру, Гумилев.
Это юрист Ленин ввел внесудебную расправу, отменил закон, дал абсолютную, власть над жизнью и смертью люмпенским комиссарам, ввел такую практику как «казнь без суда и следствия» (называлось это тогда «поставить к стенке» или «вывести в расход»).
Это Ленин, «человек слова», расправился со всеми партиями в России, включая и партию левых эсеров, с которыми пришел к власти и обязался сотрудничать.
Это добропорядочный Ленин устроил первые концлагеря для инакомыслящих и «классово чуждых». Закрыл на второй день после воцарения все газеты — иными словами, отменил свободу слова.
Это интеллигент Ленин фактически лишил Россию интеллигенции. Лучших изгнал из страны. Кого-то принудительно вывез на «философском пароходе», а десятки тысяч заставил бежать или просто загубил.
А грабеж — так называемая «экспроприация» монастырей, храмов, усадеб, дворцов, банков, всех частных владений? Государственным постулатом стал лозунг «Грабь награбленное!». Где это видано, где это слыхано?!
По масштабам организованных Лениным междоусобиц, хаоса, разрухи, голода с ним не мог сравниться тогда ни один политик во всем подлунном мире. Так же как и по пренебрежению к морали, чести, наконец к ответственности перед своими подданными… Ведь это надо же — вывозить хлеб из голодной страны в 20-х, чтобы помочь немецким пролетариям, а на самом деле своим сообщникам по бунту и смуте…
Наконец, в 60-х мы смогли познакомиться с пресловутым «Завещанием» Ленина, которое при Сталине столь тщательно скрывалось. И, познакомившись, увидели, как глупо звучали рассуждения многих старых партийцев о том, что жизнь последующих генераций изменилась бы, если бы обнародовали это так называемое «завещание», «Письмо к съезду».
Господи, да никак бы она не изменилась!
Что он там особенного предложил?
Отменить диктатуру пролетариата?
Устроить референдум — хотят ли русские строить коммунизм?
Ввести всеобщее избирательное право?
Дать народу демократию — свободу личности, свободу совести, свободу слова, свободу вероисповедания, передвижения?
Ленин даже диктатуру в партии не пожелал отменять — не разрешил рядовым коммунистам оставаться в меньшинстве, не разрешил свободно выходить из партии, организовывать свои фракции, тем более новые партии… Попросту говоря, не разрешил иметь собственное мнение. При нем это каралось вплоть до остракизма, при Сталине — пулей в затылок.
Некоторые скажут, а может быть, проживи Ленин подольше, он бы «перестроился», встал на горбачевский путь?
Трудно себе представить такое.
Второй человек в партии при Ленине, Троцкий, так и остался упертым. Не захотел поступаться принципами, пережив Ленина на шестнадцать лет. Ничего его не научило, даже приход к власти Гитлера в 1933 году. Уверена, Троцкий до самой смерти желал вести нас вместо Сталина по ленинскому пути.
Знаю, что подумает редактор, если эти «Воспоминания» дойдут когда-нибудь до издательства. Редактор подумает: совсем старушка сбрендила. Неужели этот коммунистический труп мог играть какую-то роль в реальной жизни людей? В ее жизни, к примеру?
Мог. И играл.
Но самое смешное, что даже в, казалось бы, сугубо личных разговорах люди много лет «обсуждали» Ленина. Не верите?
Один разговор запечатлен в книге Л. Копелева «Хранить вечно»6. Цитирую:
«Иногда мы (Копелев и я. — Л.Ч.) спорили. Она уверяла, что
