Трикси спряталась поглубже в тень, но прежде чем она смогла решить, что делать дальше, около двери послышался шорох, а затем тихий щелчок. Дружелюбное освещение отключилось, и вся студия погрузилась в темноту.

Это, конечно, был не призрак. Ради бога! Призраки не выключают свет. Она могла слышать шелест одежды о стены, будто он — это мог быть «он»! — начал двигаться по направлению к ней. Трикси слышали скрип старых просевших половиц, слышала, как он наступал на них. Казалось, будто кто-то хриплым голосом говорил: «Я крадусь к тебе, моя дорогая, крадусь, чтобы схватить тебя».

Ее сердце бешено колотилось, и подмышки стали мокрыми от пота. Трикси начала пятиться назад, держась поближе к стене, потому что если бы она смогла пройти по кругу до конца студии, то добралась бы до двери. И если ей удастся это сделать до того, как его глаза привыкнут к темноте...

При этой последней мысли Трикси опустилась на четвереньки, чтобы не оказаться в поле его зрения. Ха! Этот человек будет искать ее на уровне своих глаз, это его одурачит! Она тряслась от страха. Но если она справится с волнением, то сможет добраться до двери и выбраться наружу прежде, чем незваный гость поймет это. А затем пробежит через пустынную площадку, не обращая внимания на хлюпанье грязи, и сядет в машину, все еще припаркованную около старых ворот. Трикси поползла по направлению к двери... Но она не преодолела и пары метров, как расплывчатое лицо неожиданно возникло перед ней. Его глаза — огромные темные впадины, а волосы покрыты паутиной!

Трикси ахнула и отшатнулась назад, от страха живот свела судорога, но она уже поняла, что это было лишь ее собственное отражение в старом зеркале, прислоненном к груде мебели. Черты ее лица были искажены в зеленой поверхности зеркала. Теперь он узнает, где ты, дурочка! Надо же было совершить такую глупость... Но было слишком поздно сожалеть. Трикси уже почувствовала, как сильно этот человек обрадовался ее промашке.

Ладно, больше не нужно ползти на четвереньках, как кошка. Она встала и громко выкрикнула: «Кто здесь? Что тебе нужно?» Но вероятность того, что ее просто кто-то разыграл, была ничтожна мала: кто-то тихо смеется над ней и говорит: «Я поиздеваюсь над этой глупой Трикси Смит...» Кто это? Один из ее собственных студентов? Один из студентов, который узнал о ее диссертации и последовал за ней сюда? Да, она легко могла представить парочку возможных соперников. Она обрадовалась тому, что немного разозлилась, и когда уловила скрытое движение справа от себя, то глубоко вдохнула и сделала выпад в ту сторону. Если это на самом деле какой-то злобный шутник — он нашел не того, над кем стоило бы шутить.

Трикси прошла уже почти половину комнаты, когда фигура человека, чье лицо, казалось, было затуманено, выступила из тени. Трикси застыла от ужаса. Все-таки призраки?

Прежде чем она смогла оправиться, незваный гость шевельнулся позади, схватил ее руки и скрутил их за спиной. Боль пронзила тело, и она вскрикнула. Трикси начала биться в остервенении, так как всегда становилась бешеной, когда какой-нибудь извращенец пытался взять над ней верх. Но этот человек схватил ее запястья и стал заламывать руки еще круче. Его руки были словно железные оковы, и ее плечи пронизывала боль. Но Трикси все еще бушевала, и ей удалось пару раз ударить его ногой. Кажется, в голень. Это было очень хорошо! Но куда бы ни приходились ее удары, ее противник только ойкал от боли, как будто он не ожидал сопротивления от нее. Так тебе и надо, ублюдок!

Но затем он притянул ее к себе — она чувствовала его жаркое, сильное возбуждение, когда он прижимал ее тело к своему. Боже, это было так грязно! Одной рукой он схватил ее за горло, перекрывая доступ воздуха. Трикси задыхалась, но продолжала бить напавшего. А его мертвая хватка по-прежнему сдавливала ее горло. Но прежде чем она сумела вырваться из его рук, что-то тяжелое сильно ударило ее по черепу. Из глаз посыпались искры, и Трикси погрузилась во всеобъемлющую тьму.

Эдмунд намеренно громко открыл и закрыл входную дверь, чтобы Трикси Смит подумала, будто он ушел, хотя на самом деле он остался в студии. Он тихо стоял в тени вестибюля, его сердце бешено колотилось, мускулы напряглись от нервного напряжения.

Но он представлял, что Криспин стоит рядом с ним. Ах, если бы он только мог защитить себя щитом обаяния Криспина. Он почувствовал бы себя намного сильнее. Это было, как если бы он произнес заклинание храбрости. («Как лестно, — сказал удивленный Криспин, когда Эдмунд однажды попытался объяснить ему это свое ощущение. — Никогда еще меня не сравнивали с магическим заклинанием.»)

Первоначальный план был таков: использовать пустой шприц, так же, как он сделал с тетушкой Деборой. Быстро и просто, к тому же относительно безболезненно, и диагноз будет «остановка сердца» — точно так же, как и в случае с тетушкой Деб. Это будет благородный способ совершения убийства. Следователь мог решить, что мисс Смит была слишком молода, чтобы умереть от сердечного приступа. Но ведь подобное иногда случалось. Конечно, очень печально, что Трикси Смит оказалась совсем одна в такой сложной ситуации и никто не смог оказать ей первую медицинскую помощь, но так уж сложилась ее судьба.

Однако Криспин логично и убедительно объяснил Эдмунду, в чем тот ошибся. «Да, мой дорогой мальчик, — сказал он, — это хороший план. Действительно, это очень удобно, когда жертва умирает после „сердечного приступа“. Но только вот что, Эдмунд: не вызовет ли подобный диагноз у людей вопрос: „Почему молодая здоровая женщина умерла от сердечного приступа?“ В подобном месте? А что если бульварные газетенки прицепятся к этой теме и начнут муссировать ее?. Что же Трикси увидела в студии „Ашвуд“? Что же ее так напугало?»" И целые ряды заголовков замелькали перед глазами Эдмунда. «Смерть в легендарной студии...», «Ашвуд требует новую жертву...», возможно, даже «Была ли преподавательница напугана до смерти...»

И Эдмунд сразу же понял, что о подобной смерти, безусловно, написали бы в газетах. Это могло означать, что вся ашвудская история снова окажется в центре внимания, привлечет новых людей, и имя Лукреции снова появится во всех газетах и журналах. Люди заинтересуются, или, еще того хуже, в них проснется любопытство.

Эдмунд злился на себя потому, что не увидел этого промаха в своем плане. А ведь он был так методичен! Как же он упустил из виду столь значительный изъян!

«Не переживай, — утешал его Криспин. — Это неважно, ведь я увидел твой промах вместо тебя». — «Да, но что мне делать? Что я могу сделать вместо того, чтобы воткнуть шприц в эту проклятую женщину?»

В ответ раздалось знакомое фырканье Криспина, которого рассмешил этот вопрос. Ему нравилось, когда сдержанный Эдмунд отпускал сальную шутку. Но все же он сказал весьма спокойно: «Ну ради бога, Эдмунд: ты можешь инсценировать, что эта тетка Смит подверглась нападению бродяги или наркомана. Ударить ее по голове пустой бутылкой из-под виски и оставить бутылку для полиции, чтобы подсказать детективам „правильную версию“ событий. И вот тогда ты сможешь воткнуть в нее столько иголок, сколько тебе захочется».

Эдмунд задумался на мгновение. Он взвесил этот план. Оба плана?