Раздался короткий свист и семеро рабов бросились на Кагана. Чик держался позади. Первый раб, им оказался Алексий из десятка Трифона, подбежал сзади. Каган тягуче-плавно, одновременно со слитным поворотом корпуса шагнул в сторону и через спину провел рукой на уровне лица человека. Раздался звон меча о шлем, и раба снесло на другого противника. Второй меч, независимо от первого, чуть отклонил клинок третьего раба и тот сам наткнулся шлемом на округлое, специально затупленное острие. Чик мог бы поклясться, если бы не был рабом, что Каган успел отвести наконечник от глаза. Звон и этот противник валится на четвертого. Чуть позже отлетел пятый, падая на шестого. Все движения нелюдя внешне казались медленными, плавными, но на самом деле были очень стремительны. Как Чику удавалось их разглядеть - загадка, и как удалось подставить щит под удар первого меча - тоже. Рука мгновенно онемела. Попытался разорвать дистанцию - не успел. Вторым мечом Каган бесхитростно ударил его по шлему. Чик видел приближение клинка, но закрыться или увернуться не сумел. Из глаз брызнули искры, и навалилась темнота. Схватка заняла несколько секунд. Чик вырубился последним. Взгляд Кагана по-прежнему ничего не выражал.

Публика была в восторге. Потешные неуклюжие рабы разлетались, натыкались друг на друга. Стоял звон от ударов по шлемам, хруст щитов. Но каков Каган! Стоял на месте, слегка покачиваясь. Изредка делал короткие шашки и повороты, мечи неуловимо проблескивали. Как ему такое удавалось? Только к последнему пришлось подойти на шаг - раб пытался уклониться, но куда там! Похоже, Каган получил приказ бить исключительно по головам. Жаль, хотелось бы крови, но ничего и так вышло весело.

Мастерство баранов - поединщиков, естественно, намного уступало Кагану, но разгоряченные необычными событиями зрители и их восприняли на ура. В финале победил баран-наемник, его схватка закончилась уже в приближающихся сумерках. Зима как-никак. Остались только самые преданные болельщики, поставившие на финалистов спорщики и руководство во главе с Викарией. Ну и служки с баранами со своим начальством каждые.

Праздник в этом году удался. В казарме и рекрутам с рабами перепало - поставили бочонок вина. Парни на радостях перепились, а рабы только пригубили: противоречит Служению, чтоб его! Чика справедливо объявили героем дня, но сам он с этим был категорически не согласен. Совершенно искренне. Трифон уже подходил к нему, когда раба только-только облили водой, приводя в чувство, поздравлял с победой над никеевцами.

- Я не участвовал в битве, господин десятник! - удивился Чик.

Трифон, покачав головой, хмыкнул. Остальных он поздравил позже, в расположении десятка и самолично откупорил бочонок.

- Заслужили, - сказал с довольной улыбкой, - но завтра подъем без поблажек, бараны! - развернулся и отправился праздновать сам. Он уже был навеселе.

В это время солнце начало заходить за горизонт. Времени пить почти не оставалось, ребята и набросились. Еще бы! Четыре месяца воздержания.

- Чик, ко мне! - Трифон оторвал раба от еды.

На рекрутов после вчерашнего жалко было смотреть. Запыхались от обычного утреннего кросса, кусок в горло не лез. Не будь Чик рабом, непременно подколол бы, а так… смотрел с осуждением.

- Жду приказа, господин десятник! - по Трифону совсем незаметно, что он с похмелья. Что значит старая гвардия!

Обратился к рабу странно, сильно нахмурившись, словно раздирало его внутри.

- Правильно, что ждешь, - помолчал, вздохнул и продолжил, - приказ такой: отправишься в храм, на главном входе покажешь стражнику этот свиток, - передал Чику запечатанный рулончик пергамента, - скажешь, что бы проводил тебя к приору Викарии. Свиток передашь ей лично. Приказ ясен?

- Слушаюсь! Приказ ясен, готов выполнять! - в душе раба запело. Он приблизится к Верховной, своей Богине! "Спасибо, Богиня, за милость! Неужели я заслужил!?", приор не сама Флорина, но приближена очень близко.

- Ты вот что, не сияй, - попытался охладить пыл Чика Трифон. Куда там! В который раз он пожалел, что Чик - раб, - иди. Не сильно торопись, успеешь. Из лагеря тебя выпустят, предупреждены. Пошел!

- И обратно пропустят, - прошептал, глядя в след удаляющемуся барану. Только вернется ли? Не к добру вызовы раба, пусть и обращенного самой Верховной, лично к приору ордена.

Антифий с ним не откровенничал, но поздравил с победой над Никеем как-то очень загадочно и намекнул, что спас Трифона от гнева Викарии. Не поинтересовался кто из баранов такой умный, а должен был. Десятник все понял, когда услышал приказ коменданта. Значит, госпожа приор прекрасно знает Чика. Услышать об обычаях северных варваров - чушь! Но что поделаешь, приказ надо выполнять, а не думать. Так для здоровья полезней.

Дорога к храму всего две мили. Огибает крутой лысый холм, который закрывает вид на весь храмовый комплекс со стороны лагеря. Холм носил имя "Змеиный" и действительно походил на огромную голову змеи. Путь огибал его в районе "открытой пасти" - вертикальной скальной стены и сразу за поворотом открывался вид на Храм. Он всем своим хозяйством занимал плоский соседний холм. Зеленый, с правильно посаженными садами плодовых деревьев. С дальней стороны круто обрывался в реку Эру, а всю вершину занимал величественный Храм. Резная колоннада из розового мрамора окружала огромное дерево, крона которого возвышалась над камнем, являясь своеобразной крышей и одновременно главной святыней. Древо Лоос резко отличалось от остальных деревьев совсем не размерами. Чувствовалась в нем инаковость. Трудно объяснить как, но отмечал это любой, даже самый невнимательный путник. Чик к таким не относился. Он восторженно замер, едва выйдя из-за скалы, и незаметно для себя упал на колени.

"Богиня! Наконец я увидел тебя, спасибо за это!", Древо и Верховная оказались настолько переплетены, что на секунду вместо кроны ему показалось лицо "прекраснейшей". На душе разлилось блаженство.

Человек еще та скотина, ко всему привыкает. Вовчик привык, вернее притерпелся к еженочным страданиям. Так же, как можно притерпеться к постоянной ноющей боли, зная, что от неё не избавишься. Но когда все же приходит избавление, то, как говорят "почувствуйте разницу" и ты понимаешь какой это кайф жить без боли, но тут она, падла, наваливается с новой силой и нет от неё защиты, расслабился.

Чика скрутило сразу, как только лицо Богини снова превратилось в дерево. Связанное с ним невидимыми нитями, но в то же время бесконечно чуждое.

В чувство его привел женский голос:

- Эй, с тобой все в порядке? - узкая ладонь легла на плечо.

Чик с удивление обнаружил себя стоящим на коленях, прямо на древних каменных плитах дороги. Страдание неохотно улеглось. Спряталось в засаду, поджидая своего часа, ближайшего сна. Он встал, отряхнул обмотки и хмуро обернулся. Жрицу или служку он бы почувствовал.

Перед ним стояла девушка в серой зимней тунике накрытая голубым суконным плащом с откинутым капюшоном. Распущенные черные волосы, карие глаза, смуглое лицо. Тем, кто не видел жриц, она показалась бы красивой. Собственно такой она и была. Красива естественной несовершенной одухотворенной красотой, в глазах искреннее участие. Если бы Чик… это и так ясно.