Еще будучи военным и живя в Петербурге, Устинов пришел к убеждению, что протестантская вера — самый прямой путь к Богу. В тогдашней России уход из православия считался тяжелым прегрешением и мог повлечь за собой суровые последствия, вплоть до высылки в Сибирь. Устинова спасло заступничество дяди, русского посла в Турции Владимира Устинова, который выхлопотал племяннику разрешение продать имущество и покинуть Россию. Платон поселился в Германии, в провинции Вюртемберг, которая служила оплотом протестантской секты тамплиеров. Через некоторое время вместе со своими новыми друзьями он отправился на Святую Землю.

Обосновавшись в Яффе, Устинов отвел под госпиталь весь первый этаж своего дома. Это произошло еще до открытия в городе еврейской больницы, и еврейские поселенцы приезжали туда лечиться от малярии. Среди его пациентов были также больные чахоткой, проказой, тифом и различными инфекционными заболеваниями, главной причиной которых являлось ужасающее санитарное состояние города. Спустя всего несколько дней после приезда Ольги в Яффу Устинов пригласил ее к себе домой и предложил поработать в его госпитале до открытия еврейской больницы.

Ольга работала не покладая рук и вскоре приобрела репутацию ответственной, не отступающей перед трудностями сестры милосердия и знающей акушерки. После того как она приняла роды у нескольких жен тамплиеров, о ней узнали и супруги яффских богачей — эфенди. Простые арабки рожали дома, не имея представления и не задумываясь о требованиях гигиены, но знатные дамы были весьма изнеженны. Впрочем, большинство из них и в глаза не видело образованной профессиональной акушерки. Те, кто побогаче, за несколько месяцев до родов уезжали в Бейрут, где получали необходимую врачебную помощь и желанный комфорт. Другие прибегали к услугам опытных родственниц или обращались к слепой старухе знахарке Фатиме, которая умела не только принимать роды, но и излечивать бесплодие при помощи заговоров и амулетов, а также предсказывать будущее.

Бутрус Рук был одним из самых богатых людей в Яффе. Люди из его рода жили в этом городе испокон веков, занимаясь импортом египетского хлопка и табака и покупкой земель.

Бутрус Рук проживал в просторном доме недалеко от моря. Его владения вплотную примыкали к прибрежной полосе, от которой их отделяла высокая каменная стена. Эта стена скрывала от посторонних глаз великолепный сад, состоявший из отборных лимонных и апельсиновых деревьев и финиковых пальм. Росли там даже редкие в те времена авокадовые деревья, саженцы которых эфенди Рук получил от садовника одного из своих ливанских родственников. Большой балкон, выходивший на море, был увит ярко-фиолетовыми бугенвиллеями.

В предвечерние часы Рук сиживал в пальмовом саду, потягивая кальян и обсуждая с близкими друзьями жизнь в Палестине. Веками была она спокойной и размеренной, и только в последнее время ее мерный ход нарушили странноватые молодые люди из России с бледными лицами и горящими глазами, которые мелькали на яффских улицах, волоча за собой обтрепанные чемоданы, и норовили остаться здесь навсегда.

Бутрусу Руку принадлежали тысячи дунамов песчаных дюн между Яффой и колонией Ришон-ле-Цион — эту землю он приобрел еще в семидесятые годы для того, чтобы выгодно перепродать. Теперь же, при виде переполненных евреями кораблей, прибывавших в яффский порт, он радостно думал, что не просчитался.

«И чего им нужно у нас? — удивлялся он, потягивая кальян и глядя, как солнце погружается в серебристое переливающееся море. — Скитаются по улицам, спят на прибрежном песке, всем здесь чужие…»

Друзья эфенди Рука, сами крупные коммерсанты, озабоченно кивали. Они тоже чувствовали, что в городе стало как-то неспокойно. Десятилетиями их кормили паломники из Европы, которые, прибыв в Яффу, закупали провизию в больших количествах, нанимали верблюдов для путешествий по святым местам и расплачивались золотом и серебром. А теперь город полон евреев без гроша в кармане, которые сами нуждаются в помощи. Впрочем, Руку и его друзьям не нравилось, что турецкое правительство не только не оказывает новоприбывшим материальной поддержки, но и запрещает им покупать землю.

Этот порядок, по мнению эфенди Рука и его окружения, был плох не только для приезжих евреев, но и для землевладельцев, которые не могли заработать на продаже земель. Негоцианты сидели в пальмовом саду, смотрели на волны, перебирали четки и говорили друг другу далеко не все, что думали.

Под балконом огромного дома стояла беседка, увитая жасмином и розмарином, с небольшим бассейном, в котором плескались золотые рыбки. В предвечерние часы вокруг бассейна собирались дамы и беседовали о своих дамских делах. Главным образом о том, как быть всегда желанной для мужчины. Они пили чай, принесенный молоденькой суданской служанкой, поглядывали на солнечные блики, проникавшие сквозь густую листву, и вели светский разговор. Однажды утром в эту беседку пригласили и Ольгу, так как ее слава хорошей акушерки, которая справляется даже с тяжелыми родами, распространилась среди богатых семейств.

Годом раньше Бутрус Рук женился на прелестной темноволосой смуглянке Джихан, которая была намного моложе его. Он называл свою высокую, стройную супругу «моя газель, моя лань» и был от нее без ума. Рук потакал всем прихотям и капризам молодой жены и баловал ее, словно дочь.

Когда пришел ее срок рожать, Джихан с отвращением отказалась от услуг старухи Фатимы и потребовала к себе Ольгу-московитянку. Мать возражала, но длинноволосая Джихан настаивала: «Я слыхала, что есть такая муаллама[6] из Московии с пальцами, белыми как снег. Я буду рожать только у нее. Она владеет разными французскими приемами и знает свое дело лучше любого доктора. Она очень терпелива, а пальцы у нее точно шелковые». Говоря так, Джихан смотрела в зеркало, поправляя черные как смоль волосы, уложенные в замысловатую прическу. На ней было шелковое платье цвета спелого персика, которое хорошо гармонировало с ее кофейного оттенка кожей.

Как ни старалась мать, ей не удалось переубедить дочь. Джихан полагала, что имеет право сама решать, кто будет принимать у нее первые роды. К тому же у нее достаточно денег, чтобы нанять европейскую акушерку.

Глава тринадцатая

Награда акушерки

Прошло несколько недель после разговора в беседке. Наступила осень. Однажды поздно ночью, когда серые морские волны с ревом накатывались на песчаный пляж, Ольгу вызвали принимать роды у Джихан. Уже в третий раз отправлялась она в дом Рука. За несколько дней до этого ее привозили туда познакомиться с девушкой, успокоить ее и подготовить к родам.

Джихан рожала впервые и была чуть жива от ужаса. Ольга успокаивала ее и помогала ей дышать правильно, несмотря на начавшиеся боли. В отличие