Теперь становится ясно, почему Милада так упорно сопротивляется нашему сближению. Ей важно, чтобы я принял ребенка, от кого бы он ни был. Не получится просто принять, нужно стать ему настоящим отцом. Смогу? Отпущу все страхи?

— Что будешь делать? — задавая этот вопрос, друг внимательно следит за моей реакцией. Напряжен, как и я.

Этот вопрос всплывает в моей голове каждую минуту. Нет у меня на него ответа. Нужно взять под контроль эмоции. Легко сказать, но трудно сделать. Как тут успокоишься?

— Думать, — самому хочется в это верить. Действовать я мог и вчера вечером, с трудом удержался, не поехал к ней. Надолго ли хватит моей выдержки?

— Соберешься к Ромашовым, меня возьми с собой, — Кирилл настроен серьезно. Упрямо смотрит мне в глаза, не моргает. Руки в карманах брюк сжимает. — Опять дров наломаешь, Глеб.

Есть в его словах доля правды, но сейчас они меня злят.

— Лучше займись установлением отцовства, — решаюсь на этот шаг на эмоциях.

— Предлагаешь нам в мусоре копаться? — выходит и Кир из себя. Он сутки возле меня просидел, не спал и не ел. — Может, отыщем слюнявчик или волосы ребенка? — разворачивается и уходит.

Закрываю папку, прячу ее в нижний ящик. Сегодня все сотрудники обходят меня стороной. Даже Таня после утренней встречи не заглядывала ко мне весь день. Вчера полночи молотил по груше, а ярости в душе меньше не становилось. Ваньке не решался набрать. А если и брат предал? Знал и не сказал?

Звоню брату. Вчера два раза сбросил до первого гудка. Сегодня жду. Второй гудок… Третий…

— Алло? Привет, Глеб, — голос у Ваньки запыхавшийся.

— Привет. Помешал вечерней пробежке?

— Я уже домой возвращаюсь, не помешал. Как дела?

— Нормально, — отвечаю на автомате. — Вань, перешли мне фотки Милады с детьми. У тебя же есть? — в свободной руке гнется и ломается перьевая ручка, отбрасываю ее в сторону. Давлю в себе гнев, но как же это сложно.

— Есть несколько. А тебе зачем? — подозрительность в его голосе взрывает нутро.

Зачем?!

— Хочу на дочь посмотреть, — а еще тебе в глаза в данный момент, чтобы понять, знал ты или нет.

— Глеб? — удивленно. — Какая дочь? С тобой все нормально? — Ванька не играет, он реально не понимает, о ком идет речь. Меня немного отпускает. И даже сердце не так сильно жжет.

— Надеюсь, моя.

— Глеб… — ругается брат. — Объясни, что происходит? Что за бред ты несешь? — психует и раздражается Иван.

— У Милады есть дочь. Я так понимаю, ты не в курсе, что она родила ребенка? — на том конце провода повисает тишина. Ванька перестает тяжело дышать. Да он вообще, по-моему, не дышит. Так же и со мной было вчера.

— Дочь? — спустя, наверное, минуту.

— Дочь, Вань. Вчера узнал.

— Это точно?

— Точнее не бывает.

— Твоя?

«Будет моей, каким бы ни был результат анализа…» — пока только себе даю обещание.

Когда ты любишь женщину так, как я Ромашову, то сомнений быть не может, принимать ее ребенка или нет. Я сделаю все, чтобы полюбить эту Варю. Но если у малышки другой отец, я его где-нибудь прикопаю.

— Пока не знаю. Вань, ни слова Миладе о том, что я в курсе, — брат ничего не отвечает, переваривает информацию. — Жду фотографий.

— Глеб, подожди. Я прилечу завтра…

Глава 21

Милада

Малышне качалки нравились. Пытались иногда отнять новые кресла друг у друга, но в основном каждый топал к своему. Глеб несколько дней никак не напоминал о себе. Словно не дождавшись ответа на свое сообщение, он отступил. На Тихомирова это не похоже.

Я эти дни ломала голову: позволить ему сблизиться с Варей или нет? Это для Глеба все просто, а для меня вернуть его в нашу жизнь – большая ответственность. Ответственность перед дочерью. С другой стороны, если вычеркну Глеба из нашей жизни, не получу ли упреков от Вари, когда она вырастет, что я лишила ее отца?

Мама с папой были приглашены на именины важного чиновника. Таким людям не отказывают, если хотят, чтобы бизнес и дальше процветал. Мама не хотела оставлять меня с детьми одну, но выхода не было. Пришлось что-то придумывать. Папа разложил диван в гостиной. Если малыши захотят спать, то уложу их прямо здесь, родители вернутся, тогда папа поднимет их и уложит в кроватки.

Дети играли на полу, раскидывая по всей комнате множество игрушек, а я крутила в руках телефон и подумывала написать Глебу. Сейчас неплохой момент для него прийти в гости. Родителей не будет, мама не станет меня клевать за слабину. Порой не до конца понимаю, почему она так злится на Тихомирова. Сама отцу многое прощала. Хотя как прощала? Мстила. Скандалила, меня во все это втягивала. Сейчас и не разберешь, кто кому первым изменял.

Я перед плохо выученным экзаменом в университете нервничала раз в сто меньше. Меня всю трясло, пока я набирала короткое предложение: «Можешь заехать сегодня в гости, но через три часа детей буду укладывать». Потом еще минуту думала, отправлять или нет. Нажала на стрелку «отправить» и прикрыла глаза, стараясь унять взволнованное сердце.

«Буду через час», — пришел минут через десять лаконичный ответ.

Вот этот самый час я потратила на то, чтобы взять себя в руки, спрятать за маской все ненужные эмоции. Я не стала прихорашиваться. Во-первых, детей не оставишь одних, а поднять их на второй этаж с гипсом на ноге я не смогу. Во-вторых, он сразу заметит, что я готовилась к встрече. Выглядела я и без косметики хорошо.

Тихомиров пришел не с пустыми руками: цветы, игрушки и сладости. Я открыла дверь, не выходя во двор. Встречала его у дивана, упершись бедром о спинку. Разувшись, Глеб прошел в гостиную.

— Привет, — первой поздоровалась, когда он вошел в дверь, роняя пакет с игрушками.

— Здравствуй, — услышав вежливый ответ Тихомирова, я тут же напряглась.

Этого мужчину я за короткий отрезок времени успела хорошо изучить. Глеб был напряжен, а еще он тушил в себе злость. Я пока не могла понять, связан этот гнев со мной или он принес его с работы.

— Проходи, —