— У тебя тяжелый взгляд, — заметил Ник. — Как будто молнии из глаз летают. Такие вщух-вщух. Как у супергероини. Чудо-женщина, типа того. И вот опять ты так смотришь… Мне готовиться к обеду? Дохлым хвостом.

Я не выдержала и хмыкнула.

— Подрабатываю клоуном, — он улыбнулся.

— На полставки?

— На полставки.

— А еще половину куда?

— Ты совсем ничего обо мне не знаешь, — Ник даже сделал вид, что обиделся. — Я, конечно, подозревал, что Илья — ужасный молчун, но даже не мог предположить, что настолько. Я программист. Вообще-то. Лучшей шараги этого города, соседний факультет твоего гения-математика. Недавно повстречал статейку в интернете… что-то типа — выпускники нашей шараги занимают второе место в стране по размеру зарплаты. В айти-сфере, как положено. Посмеялся.

— Почему?

— Второй курс позади. Половина обучения. Практически позади, окей, завтра пересдать экзамен нужно. Физика, ура… А перспектив все еще не видно… Тебе не кажется, что я слишком много говорю? Пришел твой черед рассказывать о себе. У нас равноправие.

— Ну… — я даже несколько растерялась. — На свою бесполезную профессию я учусь вот там.

На дальнем конце улицы в самом деле замаячил знакомый силуэт — мой институт.

— Я знаю.

— Откуда?

Ник пожал плечами:

— Я неподалеку здесь живу все же. Раза три даже видел тебя, запомнил. У меня хорошая память на лица. Идешь — треть города знакома. А ты мелькаешь иногда на фотках рядом с Ильей, и внешность у тебя выдающаяся. Запомнить несложно.

— Чем это она выдается?

Я покраснела. Всеми открытыми участками тела сразу, конечно же. Ник это заметил, усмехнулся. Но отвечать не стал. Заметил вместо этого:

— Дважды ты была с каким-то милым мальчиком, лохматым таким… Но он, видимо, без мотоцикла, — Ник театрально вздохнул. — Твой парень?

— Нет.

Конечно же, говорил он про Пашку. Ни с кем больше я вдвоем ходить не могла.

И ничего лохматого в нем нет, особенно если с Ником сравнивать. Я, конечно, понимаю, мы окружающих судим по себе, но все равно это перебор.

— Он та-а-ак на тебя смотрит, — протянул Ник. — Я различил томление в его взгляде на расстоянии пятнадцати метров. У меня хорошее зрение, но его бы и слепой различил. И ты тоже должна была заметить, не поверю, что ты ему в глаза ни разу не смотрела своим взглядом тяжелым. Отшила, получается?

— Что за вопросы такие? Никого я не отшивала. Мы просто учимся вместе, в одной группе.

— Ты первый курс закончила, так?

— Так. И что с того?

— Как грубо. Неужели за год он ни разу не попытался к тебе подкатить?

— Я была в отношениях.

— Тогда понятно, — Ник демонстративно оттряхнул руки. — Была. В отношениях. Какой слог высокопарный… Поэтесса. Значит, смотри. Он ждет, пока ты немного отойдешь от… них. Чтобы потом уже заявляться к тебе со своими чувствами. Таким порядочным, слишком хорошим девочкам нельзя говорить о чувствах, когда они находятся в отношениях. И сразу после отношений нельзя, они же отходят… страдают. Нужно прождать… ну, скажем, полгода. И уже потом подаваться.

— Личный опыт, да?

За такими абсурдными разговорами мы и дошли до моего института. Я обвела взглядом красивые белые колонны, подпирающие его, и на мгновение (всего лишь на мгновение, к счастью) почувствовала тоску по тем временам, когда мне нужно было появляться здесь ежедневно.

С другой стороны, не успею заметить, как учеба начнется вновь. Тоска испарится тут же, одномоментно.

Нет, институт я люблю, несмотря ни на что.

У Ильи универ, может, и сверхмодный, и чересчур перспективный, второе место по стране, понимаете ли. Зато у нас — с богатой историей, со своей атмосферой. Ему недавно стукнуло девяносто четыре года, так и до сотни недалеко… Хотя я все равно не дотяну, даже если решусь пойти в магистратуру.

— Наблюдения, в основном, я-то не порядочная девочка, — ответил Ник. — Мне тоже нравится, как ваш универ выглядит. Хотя учеба в нем, слышал, сомнительная. Преподы с прогрессирующими психическими расстройствами. Некоторые, окей. Хотя у гуманитариев это явление частое.

Так талантливо делать комплименты, при этом высказывая несколько замечаний подряд, я не умею, так что мне остается лишь по-тихому восхищаться. Тему оскорблений универов, преподов и гуманитариев я решила не развивать, вместо этого заметила весьма честно:

— Ты не слишком похож на того, кто будет наблюдать. Скорее, на действующее лицо. Одно из главных, если не главное.

— Приятно слышать.

И улыбнулся так хитро, будто ни одного из сказанных мной слов не являлось правдой.

Разговоры на время прекратились. Мы вдруг резко завернули в переход между домами, стоящими сразу за моим институтом. Затем еще в один. Потом опять. Не то чтобы раньше у меня наблюдались проблемы с ориентированием на местности, но сейчас, признаться честно, я попросту заблудилась. К институту-то вернусь после плутаний, но вот понять, куда мы там мчимся стремительно, пока что не могу.

— Ну-у-у, вот и все, Ника. Пришли почти. Вот в дальнем подъезде — моя хата. Звать тебя внутрь я не буду, у меня легкий… м-м… беспорядок. А прямо за домом гаражи, с этим повезло. Сейчас мы быстро за байком сгоняем. А потом на нем погоним.

— Ты специально такими закоулками людей водишь, чтобы они дорогу не запомнили? — пробурчала я.

В этот раз взгляд Ника мне понравился. Посмотрел он так, что мне сразу стало понятно — я попала в точку. Вот же… хитрец. И все-таки интересно, насколько он часто этим приемчиком пользуется-то. Надеюсь, хотя бы раз в недельку, максимум в две. Иначе несолидно, такой профессионализм скрывать.

Гаражи в самом деле располагались непосредственно за домом.

Куча одинаковых жестяных коробок, преимущественно выцветших — горчично-красные, грязно-синие, серо-зеленые. Некоторые были открыты, в них наверняка копошились те самые товарищи, которым совсем никак не сидится дома, а вот в гараже стоится прекрасно. У лучшей подруги моей мамы такой муж, я от нее наслышалась мимолетом…

Но в целом гаражи выглядят мило.

И даже одинокая желтая лампочка-груша, свисающая примерно посередине (потому что точно никто не вымерял), добавляет своеобразный уют. Вечером, наверное, в нее еще и мотыльки стучатся, пытаясь отогреть свои тонкие крылышки…

Потом падают.

Крылышки складываются в форме стрелы — стыкуются у основания, затем расходятся под острым углом. Так и лежат мотыльки на спинке, застывшие, в одно мгновение сменившие шелк на камень. Я на таких вдоволь насмотрелась, еще когда бабушка была жива. Я складывала их под цветущие кусты, надеясь, что там им будет лежать спокойнее; а они потом сами исчезали куда-то.

— А к экзамену тебе не нужно готовиться? — очнулась я вдруг.

— Запомнила, — Ник