– Oui, – согласился отец, пристально наблюдая за валлийцем. – Он дерется с врагами своей страны, причем с разрешения короля. И, merde, он делает это чертовски хорошо.

Танон резко вдохнула, когда Гарет нагнулся влево, уклоняясь от нацеленного точно в его руку клинка. Валлиец развернулся, упал на одно колено, а потом размахнулся мечом и нанес норманну удар прямо в защищенный латами живот, не причиняя особого вреда.

Зрители на трибунах обезумели. Но Танон не слышала их криков. Она не отрывала глаз от Гарета, который, все еще стоя на одном колене, смотрел в ее сторону и улыбался.

Ее тело вдруг ослабело. Боже правый, у него и в такой момент была самая восхитительная улыбка. На одно сумасшедшее мгновение, глядя в его улыбающееся лицо, ей вдруг стало безразлично, что он увозит ее в Уэльс. Танон хотела Дотронуться до него, почувствовать, как мощно бьется сердце в его груди. Она хотела провести пальцами по потным мускулам его рук, искупаться в исходящих от него волнах силы и надежности. От одного только взгляда на него перед взором Танон вставали такие эротичные картины, что она чуть не закашлялась от стыда, когда почувствовала, как мать сжала ей пальцы.

– Он идет к нам.

Гарет задержался только для того, чтобы вытереть кровь с меча и вложить его в ножны. Он был исполнен решимости. Его ничто не могло остановить.

– Милорд, – произнес Гарет, тяжело дыша от напряженного боя. – С вашего благословения. – Он наклонился к Танон через ограждения, взял ее за руку и поднял на ноги. – Я требую у вас вашу дочь.

Это было даже больше, чем высокомерие. То, как он «потребовал» ее, выглядело совершенно по-варварски. Она что, невольница? Трофей, передаваемый из рук в руки в угоду мужским капризам? Гарет вел себя с ней словно не знающий поражений завоеватель, пришедший из тех времен, когда мир был еще молод и когда никто не заботился о хороших манерах и приличиях. Танон не удивилась, если бы после таких слов он перекинул ее через плечо и увез с собой.

Она находилась в своей спальне, две камеристки помогали ей одеться. Возле нее стояла Ребекка – няня и самая дорогая подруга Танон. Ребекка сплетала ее длинные локоны в тяжелую косу.

Танон стерла с лица выступившие капли пота. Она находилась в таком странном состоянии, что даже не могла понять, были ладони холодными или горячими. Ей не хотелось волновать маму своими переживаниями, но если она не поделится ими с кем-нибудь, то сойдет с ума.

– Ребекка, – сказала она мягким голосом, – я поделюсь с тобой одной тайной. Дело в том, что принц Гарет овладел моими мыслями.

– Нет, Элоиза. – Ребекка перестала заплетать косу и обратилась к одной из служанок, которая раскладывала платье Танон на кровати. – Убери синее. Сегодня леди Танон наденет желтое.

– Завтра, – продолжила Танон, даже не замечая, как Лоретта надевает ей через голову чистую льняную рубашку, – я стану его женой.

Держась за плечи Элоизы, Танон подняла сначала одну ногу, потом другую и вдела их в чулки.

Она опустила глаза, стараясь скрыть охватившее ее смущение:

– Рядом с ним я чувствую себя… очень странно. Не так, как должна чувствовать себя воспитанная девушка. – Ребекка улыбнулась. Ее взгляд смягчился, когда она поняла, о чем пытается поведать Танон.

– Он пробуждает в тебе женщину, – ответила няня. Кровь прилила к щекам Танон с такой силой, что она чуть не потеряла сознание.

– Ну а если я не хочу… То есть я не могу сдерживать свои чувства. Он смотрит на меня, и мое тело начинает пылать. Что, если я не смогу…

Танон смолкла, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова. Боже, но она совершенно не волновалась по поводу того, что ей предстояло разделить постель с Роджером. Танон знала, что с ним она спокойно выполнила бы свой супружеский долг, а потом вознесла бы молитвы, чтобы муж оставил ее в покое до конца своих дней. Но почему-то мысли о предстоящей брачной ночи с Гаретом ее ужасно пугали. Танон хлопнула ладонями по коленям и воскликнула:

– Ведь я даже не знаю, как целоваться!

– Когда придет срок, твое тело само поймет, что надо делать, – уверила ее Ребекка, мягко потрепав ее по плечу. – Если у него нежные руки, то твое тело отзовется. Просто доверься ему.

– А если у него будут грубые руки?

– Тогда твой отец отправит его в могилу прежде времени.

– Но моего отца не будет рядом. Он оставляет меня на милость…

– Выбирай выражения, когда говоришь об отце. – Няня пригрозила пальцем. – Он обязательно поехал бы с тобой, если б мог. Ты знаешь это не хуже меня.

Танон отвела взгляд в сторону и вздохнула. Милая Ребекка, она стала камеристкой у ее матери еще до того, как та встретилась со своим будущим супругом. Ребекка помогала появиться на свет самой Танон и всем ее братьям, а потом нянчилась с ними, как будто они были ее собственными детьми. Танон очень любила ее и знала, что Ребекка выделяла ее среди остальных отпрысков Бринны Ризанде. Танон понимала, что являлось тому причиной. Она очень походила на своего отца. Танон не сомневалась, что ее няня питала тайную, запретную любовь к Бранду Ризанде. Это не было секретом для обитателей замка Аварлох, хотя сама Ребекка считала, что хорошо скрывает свои чувства. Она не могла даже встретиться взглядом с отцом Танон, чтобы ее светлокожее лицо не залил яркий румянец. Ходили рассказы о том, как вскоре после свадьбы юная Бринна выгнала Ребекку из своих покоев, обнаружив, что та мыла в ванне ее супруга. Но теперь мать Танон, видимо, перестала переживать по поводу сильных чувств, какие испытывала к ее мужу Ребекка. Танон они тоже не пугали. Она знала, что сердце отца принадлежит только супруге, и больше никому. Но у нее разрывалось сердце при мысли о том, какие мучения причиняла Ребекке неразделенная любовь. Она так и не вышла замуж, стала няней детям любимого человека, осталась жить с его семьей. И Танон очень сожалела об этом, ведь Ребекка была такой доброй и красивой женщиной. Ее глаза были все того же небесно-голубого цвета, какими Танон помнила их с детства. Но взгляд няни стал рассеянным, а осанка – чересчур прямой. Наверное, для Ребекки было бы лучше выйти замуж за нелюбимого человека и уехать прочь, чем всю жизнь посвятить Бранду, который никогда бы не смог ответить на ее чувства.

Танон опять глубоко вздохнула и встала, чтобы камеристки надели на нее платье теплого желтого цвета с вышитыми изумрудно-зеленым шелком рукавами. Ребекка покрыла ей волосы ниспадающей вуалью из подходящей по цвету материи и закрепила ее на голове золотым обручем.

Танон прижала руку няни к своей груди.

– Я не хочу оставлять тебя.

Ребекка нежно улыбнулась ей.

– Но я… – Она не смогла договорить, потому что Танон крепко обняла ее.

– Поедем вместе со мной в Уэльс. Я прошу тебя. Ох, я прошу тебя от всего сердца! Оставь службу у отца и поезжай со мной. У мамы есть Элсбет, а я не перенесу разлуку с тобой.