Дождавшись, когда потенциальный квартирант разденется, хозяйка, шаркая подошвами стареньких тапок по дорогому паркету, пошла по коридору.

– Здесь туалет, – показала она на двери, – это ванная, а здесь комната, которую я хочу сдать.

– Неужели так сейчас в России стали жить пенсионеры? – не без восхищения оглядывая интерьер, состоявший из новомодных бельевого и книжных шкафов, шикарного дивана, кресел и плазменного телевизора, прикинулся удивленным Гриб. – Я, знаете ли, в Москве не был почти тридцать лет. Диссидент, так сказать.

Он подошел к окну. Второй этаж. Внизу, как и полагается для элитного дома, ухоженный дворик.

– Старики в этой стране сейчас никому не нужны, – выслушав монолог Гриба, вздохнула женщина. – Кое-как сводят концы с концами. Эта квартира осталась после гибели моего сына. Он бизнесом занимался. Убили, сволочи…

Бабка завыла.

– Извините. – Гриб изобразил на лице скорбь. – Не знал.

– Да что уж там, – отмахнулась она, быстро взяв себя в руки. – Мне за эти хоромы платить нечем. А охочих сюда вселиться страсть как много. И помогать предлагали на условии наследования, и угрожали, и купить пытались. Квартирантов из СНГ брать боюсь. Отравят или придушат. Поэтому и написала в объявлении «иностранного подданного».

– А вдруг я захочу в Москву вернуться или заиметь свою недвижимость в родном городе? – Гриб изобразил нечто вроде улыбки своим ужасным ртом. – Сейчас везде подлецов хватает.

– Да бог с вами, – бабка хитро прищурилась. – Я по Интернету вас проверила. Добропорядочный гражданин Англии русского происхождения. Представитель гуманитарной организации. Боретесь с несправедливостью…

– А действительно, зачем вам такие хоромы? Продайте, купите поменьше, вырученных от разницы денег хватит на то, чтобы черную икру ложкой каждый день есть.

– Дочка у меня есть, – бабка опять загрустила. – Как сына убили, а его деньги и дело к рукам прибрал другой человек, стало тяжело жить. Вот она наркотиками и занялась. Распространитель. Через шесть лет освободится, куда идти? Прямо в зоне ребенок родился. Уже пять месяцев. А продать, опять же – обманут. Это уж как пить дать. И адвокатов подкупят, и нотариуса.

– А зять?

– Гражданским браком они жили. Все хотел расписаться, да я Томочку отговаривала. Нехороший человек, хитрый.

– Понятно, прописка и все такое, – вздохнул Гриб и стал расстегивать пиджак. – Меня все устраивает, и я принимаю ваши условия. Позвольте, переоденусь.

Когда бабка вышла, руки Олега Дмитриевича опустились. Весь он сник. Постояв посреди комнаты, подошел к зеркалу и снял очки. На него смотрел одноглазый монстр. Вновь в памяти всплыли те дни, когда из Грибанова делали Козлевича.

Это было в подвале дома Беспалова. После того как араб уехал, отморозки Аслана Тарамова спустили туда Грибанова и Хохла. Установили две железные кровати, но самое страшное, по центру просторного, освещенного ярким электрическим светом помещения вскоре появился обитый резиной стол с прикрученными к нему ремнями для фиксации человека. Посреди него была проделана дыра, под которую поставили ведро. Потом он смутно помнил, как метался по комнате, проявляя незаурядную прыть, поражая шестерых здоровенных, молодых чеченцев своей резвостью. Когда наконец силы иссякли, бандитам удалось привязать его к столу. Штаны до колен стянули.

Все это время прикованный за обе руки наручниками к дужке кровати Хохол во все глаза наблюдал за происходящим и выл. В отличие от Гриба, который знал, что им собираются поменять внешность, он абсолютно не понимал, в чем дело, но чувствовал – происходит нечто ужасное.

Спустя полчаса массивные двери открылись, и на пороге появился странно одетый субъект с азиатскими чертами лица. На нем были белый халат и резиновый, подобно тем, что надевают на себя перед работой мясники, фартук. В левой руке он держал металлический кейс.

От вида этого человека из Грибанова в ведро полетели фекалии и полилась моча. Он стал дико кричать, но азиат с присущим этой расе хладнокровием, неторопливо прошел к столу и установил свой багаж на столик. Откинув крышку, вынул оттуда чистый кусок материи, расстелил рядом. Вскоре на нем были выложены разного рода пинцеты, скальпели, шприцы, щипчики и даже большой резиновый молоток.

За время, пока костолом занимался инструментом, Гриб несколько раз терял от страха сознание.

Умыв руки под установленным в углу краном, азиат натянул резиновые перчатки.

– Подержите ему голову, – развернувшись к чеченцам, попросил он.

Даже видавшие виды отморозки, бледные, с выступившими на лбу бисеринками пота, долго решали, кто будет помогать «эскулапу».

Наконец со своих мест поднялись двое бугаев.

– Закатайте рукава, – посоветовал азиат, – будет много крови.

– У-у! – вновь завыл Гриб.

Зафиксировав голову еще совсем недавно мечтавшего стать боссом и считавшего себя всесильным человека за подбородок, виски и темя, помощники отвернулись.

Сначала азиат поставил один укол в верхнюю губу и два прямо в ноздри. После чего разрешил на время отпустить голову. Вскоре Олег Дмитриевич почувствовал, как носогубная складка стала словно деревянной.

«Обезболивающий, – с некоторым облегчением догадался он. – Что же это чудище собирается делать?»

– Приступаем, – обращаясь к ассистентам, сказал азиат, и вновь крепкие руки легли на те же места.

Взяв скальпель, он вставил в рот Гриба, под верхнюю губу, какую-то пластинку и с хрустом, до носовой перегородки, распорол ее. Несмотря на инъекцию, было больно. В голове Гриба все помутнело, а яркий свет электроламп померк. После этого он лишь чувствовал, как ковыряются в его теле пальцы изверга. Через десять минут к этому месту уже был примотан тампон. Затем на переносицу ему зачем-то положили салфетку. Что произойдет дальше, он понял, когда увидел занесенную над ним резиновую киянку и лишь успел зажмуриться. Дикая боль, вспышка миллионов солнц – и ничего…

В себя он приходил долго и мучительно. Никак не открывался левый глаз. Попытался его протереть, однако обнаружил, что руки, грудь и ноги зафиксированы веревками. Страшно ломило нос. Дикая боль стала быстро заполнять затылок, а к горлу подступила тошнота. На кровати рядом кто-то стонал. Он не сразу понял, что это Хохол. С трудом повернув голову набок, увидел лежащего на соседней койке забинтованного человека, скорее напоминающего мумию, и вдруг все вспомнил.

– А-а! – От вскрика его словно долбанула в лицо молния, а из глаза, который удалось открыть, брызнули слезы.

Хлопнули двери. Сквозь туман он увидел склонившегося над ним азиата и Беспалова.

– М-м! – Гриб попытался дать понять, чтобы его отвязали.

– Долго они будут восстанавливаться? – донесся, словно откуда-то издалека, голос Беспалова.

– Антибиотики колю, витамины, – тот пожал плечами. – Недели две.