— Привет, малыш, — говорит она, направляясь ко мне на своих каблуках на платформе. — Я слышала, ты звал меня на приватный танец?

Она садится попкой на мои колени, её маленькая клетчатая юбка задралась, обнажая всё, что у неё есть сразу. Пахнущая дешевым алкоголем и маслом для загара, она прислоняется спиной к моей груди. Оглядываясь на меня, она проводит пальцами по шее, спускаясь к груди. И тут я замечаю блестящий крестик, висящий на цепочке между её грудей. Чертовски уморительно.

У неё есть информация, которая мне нужна, в то время как она сидит здесь, играя роль распутной католической ученицы. Ирония.

Я сжимаю ожерелье в руке, срывая его с её шеи. Она ахает, прижимаясь ладонь к коже, на которой уже образовался тёмно-красный след. Её глаза расширяются, но она старается не подавать виду. Она опускается на колени, пока в комнате продолжает греметь тяжелая рок-музыка, и поворачивается, чтобы сесть между моих ног. Её руки медленно скользят по моим бедрам, всё ближе и ближе к моему члену.

— Что я могу сделать для тебя, малыш? Чего бы ты хотел, Череп?

Череп. Моё прозвище явно распространилось по клубу за печально известную маску черепа, которую я надеваю всякий раз, когда появляюсь.

— Расскажи мне о своём последнем посетителе, Брэнди, — говорю я, глядя на неё, стоящую на коленях.

Она глотает, и я сразу же понимаю по напряженности в её шее, что ей сказано солгать для него. Ей сказано держать свой маленький рот на замке, если она хочет продолжать получать хорошие деньги.

Я наклоняюсь вперед, достаю из-за спины свой пистолет и лениво чешу им свой висок, отбрасывая темные, непокорные волосы со лба.

— Я бы спросил тебя ещё раз, но я очень не люблю повторяться.

Её рот приоткрывается, а из груди вырывается хныканье. Она падает назад, садясь на пятки.

— Скажи мне, Брэнди, — говорю я, поворачивая ствол пистолета в её сторону и мягко прикладывая его ко лбу. Её грудь вздымается под белой, едва прикрывающей её рубашкой, которая завязана в узел под грудью. — Правда ли, что ты можешь глубоко заглотнуть практически всё, если будешь дышать через нос?

Я провожу краем пистолета по её носу, пока её глаза не отрываются от моих. Я добираюсь до её губ, и когда слезы падают из её глаз, её глубокий оскал пытается прожечь меня насквозь.

— Она сама нарвалась, — выплевывает она. — Из-за неё я обязательно проебу свои деньги.

Упоминание о Брайони заставляет мои ноздри раздуться. Я знал, что эта сука знает больше, чем говорит. Быть шлюхой влиятельного человека имеет свои преимущества. Шепот о бизнесе всегда проникает в эти места, а такие женщины, как она, любят хранить свои секреты.

Я хватаю её за волосы на макушке, пугая её.

— Открой, — требую я.

Её дрожащие губы раздвигаются, когда она берет в рот дуло моего пистолета. Я чувствую, как её зубы ударяются о край, и она что-то бормочет, прежде чем поперхнуться.

— Через нос, помнишь? Как ты и практиковала.

Она пытается что-то сказать, протестует, её глаза сужаются, глядя на меня. Бессловесная угроза.

— Извини, не слышу тебя, милая, — ласково говорю я, наклоняясь вперед и поглаживая её голову со стороны. — Твоя ложь и истории не смогут препятствовать этой пуле попасть в затылок.

Ещё больше слез заливают её лицо, её накладные ресницы истерично трепещут.

— Готова поговорить? — спрашиваю я, и она быстро кивает. — Хорошая девочка.

Я вынимаю пистолет из её рта, продолжая держать волосы на её голове, пока она кашляет.

— Что они заставляют тебя делать?

— Кто?

— Твои самые высокооплачиваемые клиенты? Как ты работаешь для них?

Её глаза мечутся по комнате, умоляя о помощи, как будто кто-то наблюдает за ней.

— Камеры выключены, дорогая.

Ее глаза расширяются.

— Это не…

— Мне, блядь, плевать, какой протокол в данный момент обеспечивает твою безопасность. Ты это понимаешь, да?

Она фыркает и смотрит на меня.

— Как ты выступаешь?

— Этот наряд. С коротким париком.

Интересно.

— И как им нравится?

— Это зависит…

— Просто, блядь, скажи мне! — я рычу, оттягивая её волосы назад, заставляя её посмотреть на меня.

Она щурит глаза.

— Сзади. В основном анал. Он называет меня Брэди. Всегда Брэди.

Господи Иисусе. Могут ли они быть более очевидными?

— Кто он?

Опустив взгляд, она раздумывает над ответом.

— Колдуэлл.

Она снова смотрит на меня, и в её взгляде нет ни капли вины.

Чертов епископ.

— В какое время он тебя навещает?

Она вздыхает.

— Всегда в 3:30.

— И кто платит тебе за его защиту? — я требую, с ядом в моём тоне.

Она облизывает губы, сглатывает, прежде чем снова посмотреть на меня, всё ещё размышляя, стоит ли ей обмануть человека, который ей платит, или пустить себе пулю в череп. Тот факт, что она даже рассматривает возможность умереть из-за этого куска дерьма, вызывает у меня желание самому разнести её мозги по этой крошечной сцене.

— К-кэл… — заикается она, её тело дрожит. — Кэллум Вествуд.

Я смотрю на неё минуту. Я подозревал об этой информации, просто нуждался в её подтверждении, чтобы построить моё дело против этого урода, чтобы уничтожить его изнутри.

— Ты его тоже трахаешь?

Её глаза ещё больше сужаются, пытаясь проникнуть в меня взглядом. Она не хочет отвечать, но в конце концов кивает.

— Браво, Брэнди, — говорю я с ухмылкой, ослабляя хватку на её волосах и проводя ими по лицу, прежде чем дважды шлепнуть её по щеке. — Браво.

Я снова откидываюсь на спинку дивана и хватаюсь за чёрную лыжную маску в моём кожаном пальто. Я вытаскиваю её и бросаю ей в лицо. Она хватает её, растерянно смотрит на неё, потом снова на меня.

— Теперь прикрой своё лицо.

Я раздвигаю ноги, устраиваюсь поудобнее, упираясь шеей в спинку дивана.

Натягивая маску на парик, она надевает её и смотрит на меня через прорези для глаз, пока поправляет её.

— Прикрой это слабое, жаждущее денег, морально развращённое лицо и заставь меня кончить, — требую я.

И казалось бы, вернувшись в свою стихию, она опускается на колени, расстегивает мой ремень, затем джинсы. Её пальцы находят мой член, она обхватывает его основание и наклоняет свой рот к нему.

— Неа, малышка, — говорю я, рукой останавливая её. — Я не хочу, чтобы твой грязный рот был на мне. Только руки.

Я прислоняюсь головой к дивану, представляя себе эту фарфоровую кожу, эти красные, трепетные губы, естественные изгибы её упругой груди. Я представляю, что женщина, прикасающаяся