И тогда Грязнов решил попробовать зайти с другого бока.

Он сказал, что теперь, после повторения рассказа о похищении, все понял и его сомнения рассеялись окончательно. Добавил, что Рэм Васильевич в столь опасной ситуации повел себя абсолютно правильно, и он сам, опытный оперативник, вряд ли бы повел себя иначе. Наладив таким образом определенный контакт, Грязнов стал советоваться, к кому бы еще обратиться из того круга журналистов или просто хороших знакомых Вадима, которые были ему особенно близки. С кем он мог бы делиться своими планами. И не только творческими. Было бы интересно поговорить с ними о характере Вадима, о его привязанностях, о его женщинах, если таковые были, о прочем, из чего складывается жизнь человека.

Зотов уже полностью пришел в себя и спокойным голосом назвал несколько фамилий, которые Грязнов тут же записал. Он был методичен, этот «сморчок», и, перечисляя интересы Кокорина, всякий раз называл новые имена. И получалось так, будто покойный дружил как бы по интересам. В каждом из этих списков неизменно присутствовала одна фамилия, которую Рэм скромно называл последней — его собственная. Он не выпячивал таким образом себя, но желающий мог увидеть, что, пожалуй, ближе товарища, чем Зотов, у Кокорина не было. Они были ровесники, их объединяли общие интересы: история, компьютер, кулинария, музыкальные пристрастия, даже в некотором роде женщины. То есть имелся определенный круг женщин, с которыми они оба предпочитали встречаться, и все прочее.

Странно, чем же этот «сморчок» может нравиться женщине? Ну Вадим — тут другое дело, парень был видный, симпатичный, спортивный. А здесь? Легкое, как говорится, недоразумение! Впрочем, загадку женской души не разгадал еще ни один философ за многие тысячелетия.

Рэм даже оживился, углубляясь в воспоминания и повествуя о них так, будто Вадим был жив и вот сейчас войдет в комнату. Момент был подходящим. И Грязнов без всякой натуги, словно бы между прочим, задал несложный вопрос:

— А запасные ключи от своей квартиры он у вас хранил? На всякий случай?

Рэм осекся. Глаза его беспокойно заметались, и Грязнов понял, что попал в точку. Теперь только дожать, не дать ему расслабиться.

— Почему вы так решили? — Зотов был по-детски растерян.

— Я так вас понял. Вы несколько раз повторили, что могли зайти к нему в любое время. На правах хорошего друга. Что это было вполне нормальным явлением. Чего ж тут странного? А при обыске в гостинице мы не обнаружили в его карманах вообще никаких документов. И никаких ключей. Вы, как я понимаю и глубоко верю вам, — Грязнов для большей убедительности даже прижал свою широкую ладонь к сердцу, — не могли знать о его гибели. Однако в тот же вечер кто-то побывал в квартире Кокорина и унес оттуда все компьютерные материалы, учинив предварительный обыск. Это могли сделать те люди, которые вынули ключи из его кармана. Но у человека, живущего в одиночестве, не могут быть только одни ключи. Вот, к примеру, лично я вторую связку держу у своего друга. А еще одну, для контроля, у племянника. Логично? — И, дождавшись кивка, он продолжил: — Поэтому я подумал, что коль скоро вы были Кокорину наиболее близки среди других его приятелей и коллег, то и ключи свои, второй их экземпляр, он наверняка держал либо на работе, в сейфе, либо у вас.

Грязнов открыто улыбнулся, и Зотов сдался.

— Да, конечно, ключи у меня, — вздохнул он покорно, но тут же воскликнул: — Но я ими никогда не пользовался!

— А это уж ваши личные с ним дела, Рэм Васильевич. — Грязнов был доволен. — Значит, если вы не станете возражать, я их возьму пока у вас? Во избежание, так сказать? Но они никуда не денутся и будут немедленно переданы его матери, родственникам, если таковые отыщутся и обратятся к нам, на Петровку. А теперь скажите мне, какие свои материалы он боялся хранить у себя дома и поэтому передал их вам? При этом я совершенно, можете мне поверить, не укоряю вас в том, что в беседе со следователем, — Грязнов сознательно опустил слово «допрос», чтоб не пугать ответственностью, — на этот вопрос вы дали отрицательный ответ. Вам надо было прийти в себя после увиденного в морге, обдумать, принять решение и так далее. Да вот и вопросы похитителей, скорее всего, тоже насторожили. Не так ли? И еще вы наверняка подумали: а вдруг они нагрянут к вам сюда, всех перепугают, устроят форменный обыск, перевернут квартиру вверх дном…

Зотов поразмыслил и кивнул.

— Вот я и подумал, что, видимо, не зря эти типы, что были на черной «Волге», о которой вы рассказывали, так вцепились в вас. И вот теперь от вас лично зависит, найдем мы убийц вашего друга или будем еще долго блуждать в потемках. А в это время некие заинтересованные лица будут похищать свидетелей и шантажировать их, верно?

И снова кивок. Вынужденный какой-то. Но все равно победа. Больше у Грязнова сомнений не оставалось.

— Конечно, я отдам вам этот дневник, — сказал вдруг Зотов. — Но при одном жестком условии.

— Каком?

— Вы дадите мне честное слово, — Зотов вдруг сморщился и резко отмахнулся, — хотя какое сейчас может быть… Ладно. Но никто не должен знать, что этот дневник хранился у меня. Это хоть можете обещать?

— Я могу дать вам свое честное слово, — жестко сказал Грязнов, — а что ему действительно можно верить, вам подтвердят те десятки, если не сотни, матерых уголовников, которых лично я отправлял за решетку. И ни один из них не был на меня в обиде. Ненавидели — да, пробовали убить — тоже, но никто ни разу не обвинил во лжи. Устраивает?

— Вполне.

— Я примерно догадываюсь, Рэм Васильевич, чем продиктована эта ваша просьба, и обещаю не подвести вас.

— Хорошо. — Зотов поднялся с дивана, на котором расслабленно полулежал, и ушел в другую комнату. Порывшись среди множества книг, заполнявших книжные полки, вернулся с общей тетрадью.

Грязнов заметил при обыске в квартире Кокорина, что хозяин, следуя, возможно, доброй писательской традиции, предпочитал пользоваться хорошей перьевой ручкой. Именно «паркер» лежал у него возле компьютера.

— Это, — сказал Зотов, протягивая Грязнову тетрадь, — дневник самого Вадима. Только почерк у него собачий… был. Если чего разберете… Так, общие впечатления, какие-то оценки, наброски портретов — для памяти. Она у него была достаточно хорошей…

— А у вас? — с улыбкой спросил Грязнов.

— Не жалуюсь, — автоматически ответил Зотов и, вздрогнув, посмотрел на генерала.

Грязнов же сделал вид, что не обратил внимания на его ответ.

— И это все, что он привез с собой из Штатов? — спросил с удивлением.

— Ну что вы! Я ж, кажется, говорил, что у него был также своеобразный дневник его отца, который, собственно, и должен был лечь в основу серии публицистических материалов Вадима. Но где все это? Что-то он, естественно, держал в компьютере. А вот где оригиналы? Убей бог…

— У кого-то из ваших общих знакомых?

— Исключено, — твердо заявил Зотов, и Грязнов понял, что так оно и есть.