Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уильям подумал, что на сегодня хватит новых впечатлений, и побежал в коридор, но воин, стороживший вход, протянул руку и схватил Билла за горло, швырнул в центр зала и сошел со своего векового места.
Его примеру последовали остальные, крутя головой и с треском разминая руки.
— Наконец-то! — раздался хриплый низкий голос.
— Сколько же лет мы ждали этого дня!
Мертвецы угрожающе забормотали. Один из них подошел к Кэрригану, нагнулся и уставился пустыми глазницами ему в лицо.
— Кто это у нас? Да, часовщик, мистер Кэрриган.
Послышались звуки, напоминавшие смех.
— Пусть он, и то ладно! Отныне мы не связаны с этим местом! Свободны!
Все одобрительно закричали, и радость мертвецов заставила стены плотины содрогнуться.
Билл продолжал растерянно оглядываться и часто мигать. Мысль, что окружавшие его полуистлевшие трупы ходят и разговаривают, взрывала его мозг.
Иногда происходят такие события, которые ставят перед нами очень непростой выбор: или впасть в безумие, или признать свою невнимательность, слепоту и ошибку в принятых нами исходных данных, и снова приступить к рассмотрению почти завершенной задачи. Не знаю, что страшнее: потерянные впустую усилия или неправильное решение. В любом случае, самое недостойное в такой ситуации — продолжать делать вид, что итог верен, и начать убеждать в этом других, у кого ответ не сходится с нашим. Как бы не возвести свою неправоту в геометрическую прогрессию.
— Свободны? — Билл вложил все силы, что вымолвить одно слово.
— Ты знаешь хотя бы, кто мы такие?
— Откуда! Они ничего не знают, — ответил за Билла один из мертвецов, — они рождаются, живут и умирают, не зная и не помня своих предков!
— Если бы мы думали, что все будет так, никогда, никогда бы мы не остались в этой проклятой земле! Мы должны были вернуться в Миклагард, вернуться домой, — последнее слово он сказал с такой нежностью, на какую только был способен труп.
Воины зашумели, высохшие лица их показались Биллу растерянными и печальными. Самый высокий из них продолжал:
— Слишком хорошо все, чересчур мы старались устроить новую жизнь, не предусмотрели, что когда у вас будет все, вы ничего больше не захотите, никуда не пойдете. Вы так спокойно и хорошо живете все эти века, что неспособны ни о чем думать! — он закричал от злости, огляделся и сказал:
— Кто будет нас судить? Мы так истосковались по теплому хлебу и треску печи, мы вложили все, что осталось, все наши сердца, в этот город, да провались он сквозь землю! Многие из нас уже не помнят другой жизни, ничего, забыли свои дома и себя отчасти… Это место поработило нас!
— А что…? — Билл встал.
— Дай мне сказать! Я так давно молчу, — он сделал пару шагов по залу и заговорил вновь:
— Слушай же, Уильям Кэрриган, ибо на твою долю выпало снять с нас запрет, что мы сами наложили, и стать свидетелем последних наших свершений, — наступила тишина, — 10 веков назад мы, измученные странствиями и болезнями, потерявшие две трети от своей численности, вступили в землю охотников. Если бы не сила, которой мы обладали, найти нам здесь верную смерть. Ты, наверное, не знаешь, но принадлежишь народу, ничем не уступавшему когда-то эльфам, среди которых мы жили давным- давно, — он остановился, костлявые руки его нервно задвигались, — потом произошло. . беда. . Мы покинули великий город. Не знаю, сколько лет продолжались наши странствия, но с каждым днем силы нас оставляли. Последнее, что имели, мы вложили в эту плотину, в дома и поля, ради той жизни, которой живете вы. Мы надеялись обрести покой и мир, и запечатали подземелье плотины до того дня, когда кто-то из наших потомков найдет дорогу в заветный город и укажет путь нам, — голос его срывался, — мы ждали год за годом, века, и никто не приходил! Никто из вас не выполнил нашего наказа! Будьте вы все прокляты! Никто из этих никчемных, бесполезных людишек не вспомнил о нас! А мы ждали и мучились, и не могли покинуть этого места до наступившей минуты! Мы день за днем наблюдали, как вы наслаждаетесь жизнью, собираете урожаи, пируете и женитесь. Нам ничего не оставалось, как только ждать и надеяться.
— Надеяться, — эхом отозвалось в зале.
— Но хватит! Уже который век мы не надеемся, а ждем случая, чтоб покинуть это ненавистное место. Хэйлстоун будет разрушен! — мертвецы затопали ногами и одобрительно закричали.
Они повторили это десяток раз, все подземелье тряслось, и эхо вновь и вновь выносило городу приговор.
— Все будет кончено!
— Нет. . вы не можете, — Билл едва шевелил бледными губами.
— Что? Он говорит с нами?
— Нельзя этого делать! — Билл закричал и сам вздрогнул от неожиданности.
— А ты знаешь, какого это, быть запертым здесь тысячу лет и наблюдать, как в долине протекает счастливая жизнь, построенная нашей кровью! Постоянно испытывать муку от злых лесных духов и всякой нечисти. Да, в этих краях задолго до нас всем распоряжалась темная сила, и она не простила нам вмешательства!
— Разве уничтожив город, вы обретете мир?
— Нет, но мы уйдем отсюда.
— Куда?
— Какая разница, Уильям Кэрриган! Ты умрешь, как и другие жители Хэйлстоуна.
— Нет, подождите, а что, если прямо сегодня кто-то отправиться на поиски затерянного города?
— И кто же?
Билл некоторое время подумал.
— Я. .
Мертвецы разразились хохотом.
— Ты, Билл часовщик, который шкатулку месяцами починить не может?
— Я смогу, только вы скажите, как это можно сделать?
— А ты, к тому же, еще и глуп. Если бы мы знали, как. Спроси Эдварда Фортейла, он потомок нашего звездочета, — они продолжали ухмыляться.
К Биллу начало возвращаться самообладание.
— Сколько времени у меня есть?
— Время, это самая дорогая вещь на свете, его всегда мало. До следующего урожая, — толпа взволновалась, — я сказал, до нового урожая! Но если ты не справишься, камня на камне не останется в Хэйлстоуне. Ты не знаешь, как сильно можно возненавидеть создание собственных рук! Поторопись, Билл Кэрриган!
Мертвецы расступились, открывая дорогу в темный коридор.
— Что же случилось? Какая беда? — Билл поднял фонарь.
— Иди, пока я не передумал! — взревел его собеседник. Он, как и все остальные, уже многого не помнил.
Билл пустился наутек, придерживая очки одной рукой, хотя
