Однако уже тогда начало приходить понимание: «прогнило что-то в Датском королевстве». Континентальные соседи Британии показывали существенно более высокие темпы экономического роста и постепенно обгоняли Британию в гонке к процветанию. Экономику лихорадили серьезные долговременные проблемы: традиционно низкая производительность труда, плохо работающие рыночные стимулы, зарегулированность. В популярной и сегодня комедии «Я в порядке, Джек!», вышедшей на экраны как раз накануне выборов 1959 года, все эти грехи были обнажены. Аудитория мгновенно узнавала и некомпетентных менеджеров предприятий, и продажных лидеров профсоюза, и коррумпированных предпринимателей, сговаривающихся с профсоюзами ради собственных корыстных интересов.

Но пока что большинство британцев соглашались с Макмилланом, что они действительно живут лучше, чем когда бы то ни было. Лейбористы провели энергичную кампанию 1959 года. Эти выборы, можно сказать, были первыми современными выборами, так как впервые важную роль играло телевидение и рекламные агентства, к которым политические партии обратились за помощью. Но партия по-прежнему сохраняла внутренний раскол между левым и правым крылом. Политика запугивания избирателя угрозой сворачивания социального государства не сработала: было очевидно, что тори (прозвище консерваторов еще с конца XVII века) столь же верны его сохранению и укреплению, как и лейбористы. Консерваторы слегка потеряли голоса на выборах, но лейбористы утратили их еще больше — в пользу Либеральной партии, начавшей возвращение от порога забвения. Если на двух предыдущих выборах либералы набирали около 2,5 % голосов, то теперь за них проголосовало почти 6 %. Слухи о смерти третьей силы в британской политике оказались, перефразируя Марка Твена, сильно преувеличены.

В общем, когда 8 октября 1959 года в десять вечера закрылись избирательные участки, организованные по обычаю в церквях и школах, и были подсчитаны голоса извлеченных из избирательных урн бюллетеней, оказалось, что тори выиграли третьи всеобщие выборы подряд, и к тому же существенно увеличив собственное большинство в парламенте — до сотни. Третье поражение и четвертые выборы, на которых партия продолжила терять голоса, усилили кризис в Лейбористской партии, который был вызван трениями между апостолами истинного социализма во главе с Биваном и теми, кто считал, что необходимо идти в ногу со временем.

Свою лепту в победу консерваторов внесла и Маргарет Тэтчер. Ей удалось увеличить перевес, полученный в 1955 году, с 12 825 до 16 260. Такое серьезное большинство практически гарантировало ей безопасный тыл, чтобы запустить одну из самых выдающихся политических карьер современности.

На следующий день после того, как стали известны результаты, газета The Daily Telegraph отметила: в новом парламенте будет только двадцать пять женщин-депутатов, на три меньше, чем в предыдущем, но пришли две «новые девочки», в том числе госпожа Маргарет Тэтчер, барристер[13], избранная от округа Финчли. В том же номере в другой статье под названием «Практичные женщины в Доме»[14], посвященной исключительно женщинам-парламентариям, писали: «Г-жа Маргарет Тэтчер, новый консервативный депутат от Финчли, уже привлекла к себе значительное внимание — не только своей симпатичной внешностью блондинки, но и тем, как она умеет одновременно жонглировать столькими занятиями. Дипломированный химик, барристер, мать двоих близнецов — все это ей удалось втиснуть в ее 33 года, и к тому же еще и выставлять свою кандидатуру на двух прошлых выборах.

В уходе за семейным домом в Кенте ей помогает няня и разнообразные “приходящие помощники”, и она планирует заниматься приготовлением завтрака и покупками, прежде чем оправляться в Вестминстер».

В начале карьеры средства массовой информации интересовались ею в основном исключительно как женщиной, каким-то образом затесавшейся в парламент. Хотя женщины получили право избирать и быть избранными в парламент еще в 1918 году, а первая женщина-депутат, Ненси Астор, стала представлять тори на обитых зеленой кожей скамьях палаты общин еще в 1919 году. Среди женщин, оставивших след в парламенте до того, как туда пришла Маргарет Тэтчер, можно вспомнить Эллен Уилкинсон, избранную от лейбористов в 1924 году, организовывавшую марши протеста безработных в 1930-х и занявшую пост министра образования в правительстве Эттли; Флоренс Хорсбру, представлявшую тори с 1931 года от Данди, откуда перед Первой мировой избирался в парламент Черчилль, и тоже ставшую министром образования, но уже в его послевоенном правительстве; или пришедшую в парламент на выборах 1945 года от лейбористов, прогнавших Черчилля из кресла премьер-министра, Барбару Касл, огонь рыжих волос которой оттенял пламя ее революционных речей, и с которой Маргарет Тэтчер еще предстояло неоднократно схлестнуться в парламенте и в средствах массовой информации.

Маргарет Тэтчер только предстояло завоевать репутацию. Пока что в записке о ней в Би-Би-Си, составленной, когда она была только кандидатом, говорилось: «Госпожа Тэтчер 30 лет, хотя выглядит намного моложе, очень симпатична и одевается весьма привлекательно. Очень женственна. Как и следовало ожидать от адвоката, она ясна, лаконична, хорошо излагает мысли. Ее главное очарование в том, что она не похожа на деловую женщину».

Позже, когда Тэтчер выступила в 1962 году в радиопередаче «Женский час», конфиденциальная записка в Корпорации сообщала: «Отлично. Госпожа Тэтчер говорит кратко и хорошо, но она полностью в курсе, как скрыть словами уязвимые места. Превосходный женский голос. Первоклассная манера вещания». По иронии судьбы, вскоре после того как Тэтчер стала премьер-министром, она приложила много усилий, чтобы снизить тембр голоса, поскольку советники решили, что она звучит слишком пронзительно.

Еще через десять лет, когда Маргарет стала министром образования, в ходе интервью ей задавали вопросы о том, какой макияж она предпочитает. Тогда она призналась, что у нее «очень сухая кожа, почти как наждачная бумага — все из-за центрального отопления» (под центральным отоплением в Британии понимают газовую колонку, греющую воду для кранов и батарей отдельного дома или квартиры, а вовсе не то, что читатель привык понимать под этим термином). Ее спрашивали, носит ли она джинсы (ответ был, что она вообще редко носит брючные костюмы, по мнению Маргарет, они годятся лишь для очень стройных дам — комплексы по поводу лишнего веса, как видим, никуда не делись). А в интервью, данном в 1971 году, где ее похвалили за стиль шляпок («воплощение Леди Тори; внимательная, обаятельная, ухоженная, хорошо воспитанная и со стильными шляпками»), она сказала: «Я не думаю, что при моей жизни женщина займет пост премьер-министра. Я всегда остаюсь реалистом. Я согласна, женщины преимущественно занимаются вопросами образования и социального обеспечения, возможно, потому, что они во многом для нас являются важнейшими, но это ведь не предел наших способностей».

В мемуарах Маргарет описала свои первые впечатления от парламента. «Сама палата всегда была — и до сих пор остается — очень мужским местом. Это проявляется прежде всего, как мне пришлось узнать, уже просто в уровне шума. Я была привычна к университетским дебатам и к вопросам на предвыборных встречах с избирателями, но мои предыдущие визиты в галерею посетителей в палате просто не могли меня подготовить к этому… Однако эта маскулинность, как я вскоре обнаружила, не вырождалась в предубеждение со стороны мужчин. Ранее мне в разных ситуациях приходилось чувствовать себя униженной оттого, что я была женщиной, в промышленности, в юридической практике, даже в политике консервативного избирательного округа. Но в палате мы все были равны; и горе тому министру, который даст понять своим поведением или отношением, что он считает себя более равным, чем остальные».