Рауль взглянул в окно, расположенное в середине крыши. Два жандарма слезли с лошадей и привязывали их к столбам ограды. Взглянув на побледневшее и замершее в смертельной тревоге лицо Жозефины Бальзамо, юноша сказал:

— Скорее переодевайтесь. Возьмите другое платье, лучше потемнее.

Он отвернулся к окну, наблюдая за беседой полицейских и жандармов. Когда она переоделась, он взял серое платье, только что снятое ею, и облачился в него. Рауль был тонок в талии и очень строен. Платье, край которого едва прикрывал колени, очень шло ему. Видя, как весело он занимается маскарадом, молодая женщина несколько успокоилась.

Разговор служителей закона отсюда был слышен достаточно отчетливо.

— Вы уверены, что она жила именно здесь? — спрашивал один из жандармов.

— Вполне. А вот и доказательство: два чемодана, которые она оставила на хранение у тетушки Вассер. Они помечены фамилией Пеллегрини. К тому же мадам Вассер, самая славная женщина в округе…

— Это уж точно.

— Она подтвердила, что особа, которую мы ищем, время от времени наведывается сюда.

— Наверное, отдыхает после удачной работы?

— Ну да.

— Что ж, поздравим себя с хорошим уловом. Эта Пеллегрини, судя по всему, заметная фигура?

— Еще бы! Кражи со взломом, мошенничество, хранение и перепродажа краденого — в общем, полный набор, не считая соучастия в преступлениях целой шайки с отягчающими обстоятельствами.

— У вас есть ее приметы?

— И да, и нет. Имеются совершенно различные описания. Согласно одному, это молодая женщина, согласно другому — старуха. Что касается ее возраста, он колеблется от двадцати до шестидесяти. Вот и все, что нам известно.

Раздался взрыв хохота. Потом чей-то грубый, властный голос задал новый вопрос:

— Вы нашли ее здесь по горячему следу?

— И да, и нет. Недели две назад она действовала в Руане и Дьепе, там ее след потерялся. Потом ее видели в поезде, но она вновь исчезла. Отправилась ли она в Гавр либо вернулась в Фекан, невозможно было установить. Она улетучилась, испарилась!

— А как же вы появились здесь?

— Случайно. Носильщик на вокзале, доставлявший ее чемоданы, обратил внимание на фамилию Пеллегрини, красовавшуюся на наклейке.

— Вы проверили всех постояльцев гостиницы?

— Здесь никого нет.

— Но дама, которую мы видели, подъезжая к гостинице, отсюда не уходила.

— Какая дама?

— Точно вам говорю: мы еще не слезли с лошадей, когда она показалась из дома, но тут же вернулась, словно не хотела быть замеченной.

— Быть этого не может. В гостинице нет никакой дамы.

— Сомнений нет: какая-то женщина в сером платье, букетик фиалок на шляпе.

Мужчины замолчали. Слушая этот разговор, Рауль и Жозефина не проронили ни звука. С каждой новой характеристикой его спутницы Рауль все больше мрачнел, она же не пыталась возражать, оправдываться.

— Мы в западне, они ждут, когда я выйду, — глухо сказала графиня.

— Да, пора действовать, — отозвался Рауль. — Они могут подняться в эту комнату…

Он снял с нее шляпку и надел на себя, опустив поля, чтобы букетик фиалок бросался в глаза.

— Я открою вам путь. Когда здесь не будет полицейских, вы спокойно пройдете к карете. Сидите там, и пусть Леонар будет в полной готовности.

— А вы?

— Я присоединюсь к вам минут через десять.

— А если вас схватят?

— За меня не волнуйтесь. Главное, не суетитесь, не бегите, ведите себя как можно спокойнее.

Он подошел к окну и с громким криком спрыгнул в сад, затем побежал со всех ног.

— Это она! Серое платье, шляпа с фиалками! Стой, стрелять буду!

Он понесся по вспаханному полю, потом пробрался сквозь кустарник, перескочил через ограду какой-то фермы, еще одну чащу кустарника, снова оказался в поле. Потом по тропинке вдоль новой фермы и опять по полю.

Рауль обернулся: преследователи остались далеко позади, сейчас он был вне поля их зрения. В мгновение ока он освободился от серого платья и шляпки и бросил их в кусты. Надел морскую фуражку, закурил сигарету и двинулся обратно, засунув руки в карманы.

Рядом с фермой на него натолкнулись двое полицейских:

— Эй, матрос, вы не видели здесь женщины в сером платье?

Он кивнул утвердительно:

— Ну да, пробегала какая-то сумасшедшая.

— Куда она девалась?

— Скрылась на той ферме.

— Давно?

— И полминуты не прошло.

Стражи порядка поторопились на указанную Раулем ферму, а юноша продолжил путь, беззаботно посвистывая.

На дороге его ждал экипаж. Леонар сидел на своем месте с бичом в руке, Жозефина Бальзамо была внутри.

— На Ивто, Леонар! — приказал Рауль.

— Но тогда нам придется проезжать мимо гостиницы, — возразила графиня.

— Главное, чтобы никто не видел, как мы выехали отсюда. Дорога пустынна, это нам на руку. Трогай же, Леонар!

Когда они проезжали мимо гостиницы, полицейские и жандармы возвращались полем, один из них в бешенстве размахивал серым платьем и шляпкой, прочие яростно жестикулировали.

— Они нашли вещи и теперь знают, кого искать. Но гораздо больше вас их интересует встретившийся им морячок. Что касается экипажа, на него они внимания не обратят. Если им скажут, что в этой карете едут мадам Пеллегрини вместе с сообщником-матросом, они только рассмеются в ответ.

— Они допросят тетушку Вассер…

— Пусть сама выкручивается…

Графиня была в темном платье и легкой шляпке, плотная вуаль скрывала ее лицо. Теперь она подняла вуаль, достала из кожаного несессера зеркальце…

Она долго разглядывала свое лицо, осунувшееся от усталости. Потом капнула на блестящую поверхность из маленького флакона и протерла стекло шелковым платком. И вновь стала пристально всматриваться.

Рауль не заметил, как промелькнули в ее глазах печаль и огорчение женщины, увидевшей, что неумолимое время и переживания кладут свой отпечаток на ее облик. Десять, пятнадцать минут прошли в полном молчании, ее взгляд с видимым напряжением был устремлен на старинное зеркальце. Но вот появились первые едва уловимые проблески улыбки, робкой, как свет январского солнца. Еще мгновение, и улыбка стала ярче, она вспыхнула, озарив изумленного Рауля. Уголки рта приподнялись, поблекшая было кожа вновь стала свежей и цветущей. Лицо Жозефины Бальзамо засияло ослепительной красотой.

Свершилось чудо!

«Чудо? — спросил себя Рауль. — Нет. Точнее, чудо сильной воли и могущественного духа. А все остальное — флакон, волшебное зеркальце, чудодейственный эликсир — это театральная бутафория».