подписано ли оно. На миг она затаила дыхание, бросив взгляд на дверь. Тишина; лишь где-то в глубине квартиры раздавался плеск воды – гостеприимный хозяин мыл фрукты.

Быстрыми, дрожащими пальцами Вера вынула деревянную планку, прятавшую заднюю сторону карточки. Слава богу, она не была любительницей современного маникюра, длинные искусственные ногти были ей ненавистны из-за их неудобства. Наконец фото освобождено. В самом низу подпись, будто в насмешку над любопытной Верой: «Эмилю от Зои. Нью-Йорк – Париж. 1908 год. Эту гонку ты будешь помнить вечно».

Она еще раз перечитала надпись, не веря своим глазам. Пришла мысль сделать фото на телефон, она потянулась в карман куртки, но плеск воды из глубины квартиры внезапно прекратился. Не дыша, слушая тяжелые удары сердца, отдающие в уши, Вера принялась заталкивать фотографию в рамку.

Она успела подхватить бокал и отойти от стола на шаг, когда Юбер внес в комнату поднос с виноградом и персиками. Он что-то говорил, весело смеясь. Потом перебросил поднос на правую руку, как заправский официант, левой принялся сдвигать на столе вещи, рамка упала, громко хлопнув ножкой-подставкой, он ее поднял и тоже отодвинул.

Вера стояла в стороне, водя пальцем по краю бокала, и улыбалась самой глупой улыбкой на свете, как будто ей двинули чем-то большим и тяжелым по голове. Она едва слышала сквозь гул в ушах торопливую и веселую речь Юбера, отвечала невпопад.

– Что с вами? – наконец спросил тот, уместив поднос среди бумаг. – Вы как-то нехорошо побледнели. Ели сегодня?

– Да… Да! – мотнула головой Вера.

– Этот изверг Эмиль – совершенно бесчувственное чудовище! – Юбер упер руки в бока. – Так замотать бедную девушку в первый же рабочий день! Он должен был дать вам время прийти в себя.

– Все в порядке… Просто вино оказалось неожиданно крепким. Я, пожалуй, пойду. Теперь спать хочется.

– Нет, вам нужно что-то съесть. Пара ягод придадут сил, – настаивал Юбер, бросившись отламывать кисточку винограда.

Все, о чем могла думать Вера, – о поисковике. Там должно быть что-то о той гонке. О знаменитой гонке 1908 года, в которой участвовали предки Герши. Или, может, он сам… Он что, продал душу дьяволу? Ему сто с лишнем лет? Такого ведь не может быть, правда?

Юбер проводил ее наверх.

Смятение отступило.

Закрыв дверь, Вера опять оказалась в тишине и темноте своей квартирки. Что на нее нашло? Разве можно шарить по вещам незнакомого человека, пригласившего ее выпить бокал вина? Почему ее так поразила эта фотография? Совершенно точно, все дело в крепком «Божоле Крю».

Подойдя к кровати, Вера села на край, провалившись в размышления. До смерти перепугалась, думала, застанут на месте преступления. Долгий перелет, встреча с несколькими подозреваемыми, комиссаром с внешностью Бельмондо, который довольно грубо предрек ей изгнание из Франции с позором, а потом еще эта фотография…

Вовсе тот Эмиль не похож на этого. И Зоя другая. Детей назвали в честь прабабушки и прадедушки, вот и вся интрига.

Вера вынула из кармана телефон. Комнату попеременно освещал то красный, то зеленый свет. Иногда проезжал одинокий автомобиль. Она набрала в поисковике: «Гонка Париж – Нью-Йорк», но тотчас стерла, быстро скинула ботинки, куртку, платье и нырнула под одеяло.

Во сне она неслась по бескрайним американским саваннам на гоночном автомобиле начала прошлого века, вынужденная постоянно тормозить, потому что ярким пятном зажигался красный фонарь светофора.

Глава 6. Ночь в Лувре

Проснулась Вера от пламенеюще яркого солнца, заливающего ее маленькую спальню. Оно припекало, вытягивая из мира сна в реальность гигантскими плюшевыми клещами. С неохотой открыв глаза, она потянулась, но тут же тяжелые, ленивые веки закрылись вновь.

Мысли принялись постепенно раскачивать свою карусель, выхватывая из подсознания отрывки только что покинутого сна и воспоминаний о вчерашнем сумбуре. Она вспомнила перелет, первое утро в городе мечты, как загрузила последнюю сторис сутки назад, посетила авангардный театр, похожий на подвал для пыток времен святой инквизиции, шумящие, бурлящие многоцветной жизнью улицы Парижа. Вспомнила недопитый бокал крепкого «Божоле», старую фотографию и то странное впечатление, которое она произвела.

Замерев на несколько секунд, не дыша, она прогнала в памяти то, как пыталась вскрыть задник фото, действуя, будто опытная медвежатница. Смех вырвался непрошеной волной. Вера перевернулась на бок, продолжая сотрясаться от хохота, прогоняя утреннее оцепенение сна. Уткнувшись носом в подушку, она вдоволь нахрюкалась, а потом поднялась. Тотчас ее окутал крепкий аромат кофе и вкусной выпечки. Она даже вздрогнула, резко сев в кровати, решив, что забыла, как явилась вчера ночью с любовником, который теперь на кухне готовил ей завтрак. Но нет, запахами несло из плохо притворенного окна и бистро снизу. «Ботеко», кажется. Не придется мучиться и искать, где поесть. Если в этом городе даже в самом захолустном бистро не пекут самые вкусные круассаны в мире – значит, она не в Париже, а где-то в другом месте.

Вера легла на спину и включила камеру. Некоторое время строя отражению на экране глазки и рожицы, она молчала, потом нажала на запись и принялась рассказывать о своих приключениях. Вышло около четырех сторис, – можно будет разбавить их многочисленными фото, которые она делала до того, как ее затянул в самое сердце торнадо по имени Эмиль Герши.

Осталось раздобыть вай-фай. Наверняка в этом «Ботеко» имеется. Ее ждал целый день, предоставленный самой себе. Надо составить маршрут. Куда лучше пойти? В Лувр? А может, поехать за город и посмотреть картины Клода Моне? Или подняться на Эйфелеву башню? Жаль, еще не открыли после пожара собор Парижской Богоматери.

Она заканчивала самый прекрасный в жизни завтрак, сидя за столиком на залитом утренним солнцем тротуаре перед кафе, когда улицу огласил страшный звук мотоциклетного мотора. Рядом с ней притормозил облаченный в черное всадник, он сорвал с себя шлем и тотчас подхватил со столика телефон Веры.

– Вы с ума сошли? – вскричал Эмиль. Его мотоцикл, похожий на большую черную птицу, сложившую крылья, грохотал, как тысячи «Запорожцев». Вера не слишком разбиралась в машинах, но «Запорожец» был у ее деда и грохотал точно так же невыносимо громко, как и железный конь ее начальника.

– Это я должна была сказать! – в негодовании вскричала Вера, потянувшись за телефоном.

– Немедленно все удалите. Вы забыли о конфиденциальности, – прошипел Эмиль.

– Да я… я только что загрузила!

– Тем более! Пока никто не успел увидеть.

– Да что я такого сказала?

– Неважно, сотрите все! – Эмиль размахивал ее двенадцатым айфоном, будто детской погремушкой. Вера в ужасе видела, как телефон едва не выскользнул из его пальцев,