Нырок, градоначальник Горы девяти драконов и командир столичного гарнизона, поднялся с мягкой постели, когда солнце уже достигло зенита. Бывший воин имперского дозора, вернувшийся вместе с Хельви и Вепрем из похода за головой дракона, в последние десять лет сильно располнел и облысел. Однако если по поводу собственного веса Нырок не испытывал комплекса — знатный сановник должен быть в теле, — то блестящая лысина сильно удручала градоначальника. Одно время он пытался ввести в столице моду на парики. Для этого по улицам бродили специально нанятые за счет городской казны бродяги, на головах которых красовались самые диковинные конструкции из волос, перьев и проволоки, которые можно было только себе представить.

Горожане, хотя и пользовались в империи славой отъявленных модников, однако встретили начинание правителя неприязненно. Нырок добился прямо противоположного эффекта — парики жители Горы девяти драконов отвергли, а к градоначальнику раз и навсегда приклеилось прозвище Плешивый. Узнав об этом, Нырок впал в ярость и собрался было бросить в городскую темницу некоторых самых дерзких обидчиков, однако великий канцлер Хельви вмешался в ситуацию, не позволив своему ставленнику окончательно выставить себя на посмешище. Бродяг в париках убрали с улиц, а впавший в тоску Нырок получил от императрицы «за верную службу» особый головной убор. Это был берет из мягкой парчи, расшитый золотом и украшенный пером птицы Фа.

Расчувствовавшийся альв поклялся не снимать его во славу своей прекрасной повелительницы.

Как бы то ни было, Нырок поднялся с кровати, натянул на голову императорский берет и только после этого крикнул лакеям, чтобы несли умываться. Несмотря на то, что родился и вырос будущий градоначальник в глухой деревне, он довольно быстро вошел во вкус комфортной и пышной жизни при дворе. Сейчас бывшего крестьянского сына могло жестоко оскорбить предложение натянуть сапоги самостоятельно. Пока старательные и молчаливые слуги осторожно застегивали золотые пуговицы на широкой спине и толстом животе правителя, он лишь покряхтывал. Голова у градоначальника болела сильно, и малейшее движение усиливало боль.

Предыдущий день выдался тяжелым во всех отношениях. В столицу от самых Черных гор пожаловали гриффоны. Это был их ежегодный традиционный визит в Гору девяти драконов — по уговору с великим канцлером Хельви они несли охрану в Приграничье в обмен на провизию и одежду, за которыми и прибывали в столицу. Единственное, от чего отказывались гриффоны, было оружие. Мечи и копья альвов были не в пример лучше и качественнее, чем у людей, однако по сравнению со сталью гриффонов и те, и другие были просто жалкими палками. Впрочем, визит гриффонов — это слишком сильно сказано. Ни один правитель в мире, который пребывает в добром разуме, не согласится запустить эту ватагу великанов за ворота своего города. Гриффоны, даром что ростом выше любого Младшего, совершенно не умеют контролировать ни себя, ни соплеменников. Именно поэтому в их так называемых отрядах часто меняются вожди — каждый норовит стукнуть атамана дубинкой по голове и занять его место, совершенно не задумываясь о том, что и на его голову уже метит другая палица. Оголодавшие в Черных горах гриффоны не чураются съесть и альва, и свельфа, и гаруду, и кузнечика. В общем всё, что движется, вызывает у них гастрономический интерес. И это еще один аргумент в пользу того, чтобы не пускать верзил в Гору девяти драконов. Однако уговор есть уговор, и раз в год вот уже на протяжении десяти лет гриффоны с грохотом и свистом появляются у крепостной стены Горы девяти драконов и требуют плату за верную службу. Для переговоров с ними за ворота выезжает градоначальник Нырок со свитой. Он уполномочен договариваться с гриффонами от имени императрицы Сури о том, чтобы те продолжали нести службу на границе. Впрочем, поскольку гриффоны не отличаются ни красноречием, ни желанием блеснуть хорошими манерами, «переговоры» превращаются в банальное застолье, на котором градоначальнику приходится квасить наравне с великанами — а это не шутки, потому выпить бочку вина для гриффона всё равно, что для альва пропустить стаканчик эля. Наверное, окажись на месте Нырка какой-нибудь утонченный отпрыск знатного клана, вроде бывшего градоначальника Горы девяти драконов, герцога Доба, он бы давно протянул ноги от такой жизни. Но детство на ферме у деда и многолетняя служба в дозорном отряде укрепили тело и дух альва до такой степени, что он умудрился за все десять лет застолий с великанами ни разу не упасть под пиршественный стол, а потому пользовался большим, но отнюдь не взаимным с его стороны уважением у гриффонов. Верзилы его не пугали, но бесконечно раздражали. Единственная вещь, к которой он никак не мог привыкнуть, общаясь с гриффонами, была чехарда в их правящей верхушке.

Вот и вчера, начав отмечать продление договора между империей и великанами еще на один год с вождем по прозвищу Бешеный Тесак, Нырок стал свидетелем удачного покушения на него со стороны гриффона по кличке Железный Лом. Пробив Бешеному Тесаку башку кувалдой, Железный Лом объявил себя «первым и единственным предводителем всех гриффонов, сожри их печенки дракон». Сидевшие за столом соплеменники ответили на эту пылкую речь восторженным ревом: великаны, которые не умели ничего ценить, даже собственную жизнь, уважали чужую храбрость. Нырок только заскрипел зубами — новый вождь потребовал, чтобы торжество в честь заключения нового договора было начато с самого начала, справедливо указывая на то, что «этот хиляк» Бешеный Тесак не имел никакого права поднимать пиршественную чащу вместе с градоначальником Горы девяти драконов.

Однако сюрпризы на этом не кончились. Многократно подняв пиршественную чашу в честь нового вождя и по случаю заключения нового договора примерно к полуночи Нырок понял, что напротив него сидит уже не Железный Лом, а какой-то другой гриффон, которого он раньше никогда не видел. Неизвестный верзила не мог назвать свое имя, потому что еле ворочал языком, но из его невнятных объяснений, перемежавшихся проклятиями и угрозами в адрес соплеменников и союзников, Нырок понял, что каким-то образом пропустил момент убийства Железного Лома и теперь имеет дело с новым вождем. К счастью, тот уже не требовал начать торжество заново, и градоначальник поспешил с первыми лучами солнца вернуться в город. Гриффоны остались отсыпаться прямо под крепостными стенами.

— Проклятые твари, надеюсь, они не успели прикончить того парня, с которым мы обмыли наш договор, — простонал Нырок, пытаясь разглядеть в зеркале свою опухшую физиономию. — Боги, пусть они потерпят хотя бы до предгорья. А там до следующего года я не увижу ни одного гриффона. Должно же мне хоть немного повезти во всей этой истории.

После бурной ночи еда не шла ему в горло, и градоначальник, мрачный и раздраженный, изволил приказать принести ему кувшин пива прямо в приемную и вызвал секретаря.

О помощнике Нырка в Горе девяти драконов ходило не меньше разговоров, чем о лысине его хозяина. Знатные альвы предпочитали выбирать себе ученых секретарей и библиотекарей из племени глифов — они были старательны, усердны, искренне стремились к знаниям, отличались аккуратностью и талантом в изучении языков и чистописании. О происхождении глифов в империи ходят разные легенды, но простонародье верит, что первый глиф родился вместе с первой книгой: прочел ее и положил на полку. Альвы, правда, не состояли на службе у богатых семей, однако по численности они едва ли могли соперничать с глифами. Альвы были хорошими воинами, а не учеными. Впрочем, хорошее владение мечом ценилось в империи меньше, чем чистописание. Удивительно, что ближайшие родственники глифов — свельфы категорически не желали идти в услужение сильным мира сего и демонстративно держались вдали от городов и библиотек, предпочитая им лесистые овраги. Кое-кто, правда, утверждал, что свельфы — это никакие не родственники глифов, а просто опустившиеся глифы, которые по причине меланхолического характера и скверной памяти не могут найти себе работу по душе. Но любой свельф просто плюнет в глаза выдумщику, осмелившемуся рассказать ему такую глупость. Глифы не отрицают своего родства с лесными братьями, но никаких комментариев по поводу происхождения свельфов не дают.