— Похоже, мы перестарались, — произнес Фоконьяк.

— Кадрус хочет, чтобы всегда узнавали его руку.

Он до рукоятки воткнул свой знаменитый нож в горло нищим. Как всегда, вся кровь ушла внутрь жертв. Разверзнутые раны представляли собой печати Кадруса.

После этой казни Кадрус и его помощник вытащили трупы наружу и спрятали их в кустах. Потом они попытались вернуть Жанну к жизни, но сначала надели маски. Жанна словно пробудилась от кошмарного сна. Она огляделась вокруг. Увидев грязные стены хижины и неподвижно стоящих двух людей в масках, она вскрикнула и закрыла лицо руками. Через некоторое время девушка немного успокоилась.

— Боже мой! — произнесла она, оторвав руки от лица. — Где я?

— В безопасности, — ответил нежный и ласковый голос.

Жанна задрожала при звуках этого голоса. Кровь бросилась ей в лицо.

— Зачем вы принесли меня сюда? — спросила она.

— Не мы вас увезли, — сказал опять Кадрус.

— Но кто же эти люди? Эти субъекты, что вломились с балкона? Эти разбойники, связавшие меня? Где они?

— Умерли! Умерли только потому, что дотронулись до вас, — ответил Кадрус.

От этих слов Жанна было испугалась, но вскоре почувствовала, что произнесшему их человеку можно доверять.

— О! Благодарю вас, — сказала она, — что вы освободили меня.

В порыве признательности она протянула руку Жоржу, который почтительно ее поцеловал.

— Вы в безопасности, — продолжал он. — Мы сделаем все, что вы прикажете.

Взволнованная девушка замолчала, пытаясь понять, можно ли верить обещаниям незнакомца. Наконец, она решила, что он заслуживает доверия.

— О да! — произнесла она, наконец. — Мое сердце подсказывает мне, что с вами я в безопасности.

Потом с чисто женским любопытством Жанна спросила:

— Зачем вы носите эту маску? Для чего скрываете свое лицо от моей благодарности?

— Это предписывает мне долг.

— Долг?

— Да, — ответил Кадрус, — и даже более, чем долг. Роковая судьба разделяет нас. Между нами глубокая бездна. Тот день, когда вы увидите мое лицо, станет для меня днем погибели… И как знать, возможно, он станет последним днем и для вас.

Жанна молчала, не в силах вымолвить ни слова.

— Простите меня, — печально продолжал Жорж, стараясь скрыть свое волнение. — Простите меня, если я не повинуюсь вашему желанию, которое для всякого другого было бы приказом. Я сказал: нас разделяет судьба. Вы никогда не должны видеть моего лица и никогда не должны знать имени того, кто вас освободил.

— Даже имени?! — вскрикнула Жанна со слезами в голосе. — Даже имени, которое я должна произносить в вечерних молитвах?!

— Именно так, — грустно ответил Жорж. — Мало того, если вы можете оказать мне услугу в ответ на ваше освобождение, выслушайте меня. О вашем похищении никто не должен знать. Ради своего и моего блага вы должны молчать о некоторых подробностях. Сейчас мы отвезем вас в замок. Если никто еще ничего не знает, то, когда появятся слуги, скажите им, что разбойники связали вас, а потом, услышав стук экипажа, убежали. О похищении — ни слова. Если в замке кто-то есть, вы скажете, что при виде разбойников выпрыгнули из окна, а потом вернулись, решив, что злоумышленники уже ушли. Ни дядя, ни слуги не должны знать о похищении и о том, что кто-то вас спас. Если станет известна вся правда, то ваша репутация сильно пострадает.

Жанна поддалась убедительному и в то же время повелительному тону говорившего. Она слушала и не перебивала.

— Обещайте, — закончил Жорж.

— Ах ты, лицемер! — бормотал про себя Фоконьяк. — Как он умеет уговаривать! Какая трогательная сцена… Я плачу…

Негодяй вытирал своей костлявой рукой слезу, существовавшую только в его воображении. Жанна вместо ответа снова подала руку Жоржу, сказав:

— Обещаю, что сделаю так, как вы сказали.

— Благодарю вас, — ответил Кадрус. — Теперь нам надо ехать, — прибавил он, — моя лошадь, кроткая, как ягненок, довезет вас до дома.

Он вышел и посвистел. По этому знаку прискакали две лошади, спрятанные за деревьями. Жорж одним прыжком оказался в седле, потом сделал знак Фоконьяку. Тот помог Жанне сесть сзади Жоржа, после чего сел на свою лошадь. Все трое поскакали в сторону замка. Вдруг, подчиняясь неодолимому любопытству, Жанна сказала Жоржу:

— Я хочу увидеть ваше лицо.

— Нельзя, — глухо ответил он.

— Нет, я хочу, — настаивала она.

В голосе ее звучали такие повелительные нотки, что Жорж уступил. Он снял маску. Жанна узнала его и вскрикнула от радости.

— Ой, я угадала! — воскликнула она. — Мое сердце подсказало мне. Это он!.. Это ему обязана я моим освобождением!

Они продолжали бешено скакать. Фоконьяк следовал за ними, размышляя: «Надеюсь, что брюнетка будет со мной так же нежна, как эта хорошенькая блондинка с Кадрусом!»

Вскоре они подъехали к замку и увидели, что там еще никого нет.

Мари де Гран-Прэ забилась в угол и решилась выйти оттуда, только услышав голос Жанны. Поскольку управляющий заботливо удалил всех слуг, никто не видел ни похищения девушки, ни ее возвращения в компании Жоржа и Фоконьяка. В нескольких словах объяснив Мари все случившееся, Жорж и Жанна взяли с нее слово молчать. Чтобы никто не узнал о похищении, решено было аккуратно связать девушек, чтобы слуги увидели, что их пытались похитить, но безуспешно. Это должно было пресечь любые сплетни. Деликатно связав обеих кузин, Жорж и Фоконьяк простились с ними. К себе в гостиницу они вернулись в три часа ночи.

В гостинице все спали. Обоим «кротам» удалось незамеченными проскользнуть к своим комнатам. У себя в гостиной они увидели слугу. Тот лежал на скамье и спал. Стоявшие на полу бутылка и стакан свидетельствовали, каким образом он коротал часы ожидания. Кадрус, не будя его, подошел к часам и перевел стрелки на половину первого, после чего начал трясти слугу.

— Так вот, негодяй, как ты ждешь постояльцев! — вскрикнул он.

Сонный слуга не знал, что ответить.

— Ты что, язык проглотил? — в свою очередь спросил Фоконьяк.

— Уже так поздно… — пролепетал, наконец, слуга.

— Как так поздно!? — вскрикнули оба друга. — Пойди, посмотри, пьяница…

Фоконьяк потащил несчастного к часам в гостиной.

— Посмотри! — рявкнул он. — Который час?!

— Половина первого, — ответил слуга.

— Повтори, — приказал Фоконьяк.

— Половина первого, — повторил лакей.

— Ну, стало быть, ты пьян, негодяй! И вот тому доказательство!