Зигфрид ничего не ответил. Метнув в брата испепеляющий взгляд, он повернулся ко мне.

– Придется обойтись хлебом с джемом. Идемте на кухню, Джеймс…

Его перебил пронзительный телефонный звонок. Я взял трубку, прижал ее к уху, и Зигфрид остановился как вкопанный, – наверное, такое у меня стало лицо.

– Что случилось, Джеймс? – спросил он, когда я отошел от телефона. – У вас такой вид, словно вас лошадь лягнула в солнечное сплетение.

– Вот именно. – Я кивнул. – Вчерашний теленок у Биллингса издыхает, и уже заболел новый. Вы не могли бы съездить со мной туда, Зигфрид?

Зигфрид стоял и смотрел через перегородку на теленка. Теленок, казалось, никак не мог найти себе места: он вскакивал, ложился, брыкался, словно отгоняя невидимую боль, вертел крупом из стороны в сторону. А потом упал на бок и задергал всеми четырьмя ногами.

– Джеймс, – негромко сказал мой патрон, – он отравился.

– Я и сам так думаю. Но каким образом?

Мистер Биллингс не выдержал.

– Напрасно вы это говорите, мистер Фарнон. Мы все тут пересмотрели, и не один раз. Нечем им было травиться.

– Ну, посмотрим заново.

Зигфрид обошел телятник, как уже обходил его я, и вернулся. Его лицо ничего не выражало.

– У кого вы покупаете орехи? – буркнул он, разламывая аккуратный кубик между пальцами.

Мистер Биллингс развел руками.

– У Райдерсов. Лучшие. Уж они-то тут ни при чем!

Зигфрид промолчал. Райдерсы славились тщательностью изготовления кормов. Он выслушал нашего пациента с помощью стетоскопа, измерил ему температуру, потыкал пальцами в волосатую брюшную стенку, невозмутимо вглядываясь в мордочку, чтобы проверить реакцию. Затем он проделал все это с моим вчерашним больным, чьи стекленеющие глаза и похолодевшие конечности неумолимо говорили об ожидающей его судьбе. Потом Зигфрид сделал обоим телятам те же инъекции, какие делал я, и мы уехали.

Сначала он молчал, но когда мы проехали около полумили, он внезапно ударил ладонью по рулевому колесу.

– Это какой-то минеральный яд, Джеймс. Тут сомнений никаких нет. Но черт меня побери, если я понимаю, как он попадает к ним в желудок!

Возня с телятами заняла много времени, и мы сразу поехали в Скелдейл-хаус обедать. Как и я, Зигфрид был поглощен загадкой телят мистера Биллингса и даже не поморщился, когда Тристан поставил перед ним дымящуюся тарелку сосисок с пюре. Но затем он погрузил вилку в пюре и словно очнулся.

– Господи! – воскликнул он. – Опять то же самое?

Тристан умиротворяюще улыбнулся:

– Ну да! Мистер Джонсон заверил меня, что сегодняшняя партия сосисок на редкость удачна. Высший сорт, сказал он.

– Ах так? – Старший брат смерил его угрюмым взглядом. – По-моему, от вчерашних их не отличить. Ужинали сосисками, обедаем сосисками… – Его голос стал громовым, но затем снова понизился. – А, да что там! – пробормотал он и начал вяло ковырять сосиску. Мысль о телятах явно парализовала его силы, и я прекрасно понимал, как он себя чувствует.

Но мой патрон никогда не падал духом надолго, и, когда мы встретились вечером, к нему уже полностью вернулись обычная энергия и оптимизм.

– Признаюсь вам, Джеймс, визит к Биллингсу меня совсем было доконал, – сказал он. – Но с тех пор я посмотрел кое-каких моих пациентов, и все они быстро идут на поправку. Удивительно бодряще это действует. Разрешите, я вам налью?

Он достал бутылку из шкафчика над каминной полкой, налил джин в две стопочки и благодушно посмотрел на брата, который занимался уборкой гостиной.

Тристан усердствовал вовсю: елозил щеткой по ковру, расправлял подушки, обмахивал тряпкой все, что подвертывалось под руку. Он вздыхал и покряхтывал – ну прямо верная старая служанка. Для довершения иллюзии ему не хватало только чепчика и передничка с оборками.

Мы допили джин, и Зигфрид погрузился в «Ветеринари рикорд», а из кухни повеяло аппетитными запахами. Около семи Тристан просунул голову в дверь.

– Ужин на столе!

Мой патрон отложил газету, встал и с наслаждением потянулся.

– Отлично. Очень есть хочется.

Я пошел за ним в столовую и чуть было не натолкнулся на него – так внезапно он остановился, ошеломленно глядя на супницу в центре стола.

– Что, опять чертовы сосиски с пюре? – взвыл он.

Тристан помялся.

– Ну… да. Это же очень вкусно.

– Вкусно! Мне эта дрянь уже по ночам снится. Неужели ты не можешь приготовить что-нибудь еще?

– Но я же тебя предупреждал! – Тристан сделал обиженное лицо. – Я же тебя предупреждал, что умею готовить сосиски и пюре.

– Да, предупреждал! – рявкнул его брат. – Но ты не сказал, что умеешь готовить только сосиски и пюре!

Тристан неопределенно пошевелил рукой, и Зигфрид бессильно опустился на стул.

– Ну ладно, – вздохнул он. – Накладывай, и да сжалится над нами Господь!

После первого же глотка Зигфрид прижал руку к животу и испустил тихий стон:

– Нет, это отрава! После недели на такой диете я уже никогда не стану прежним!

Следующий день начался весьма эффектно. Я только что встал с кровати и протягивал руку к халату, когда дом потряс оглушительный взрыв. По коридорам и комнатам, дребезжа стеклами, промчался ураганный ветер, после чего наступила зловещая тишина.

Я выскочил на площадку и столкнулся там с Зигфридом. Он посмотрел на меня выпученными глазами и кинулся вниз.

В кухне на полу среди хаоса кастрюль, тарелок, битых яиц и кусочков грудинки лицом вверх лежал Тристан.

– Что тут происходит? – рявкнул Зигфрид.

Тристан посмотрел на него снизу вверх с легким интересом.

– Право, не знаю. Я затапливал плиту, и вдруг что-то ухнуло.

– Затапливал плиту?..

– Ну да. Я каждое утро мучаюсь. Никакой тяги. По-моему, надо прочистить дымоход. В таких старых домах…

– Это мы знаем! – перебил Зигфрид. – Но что произошло, черт подери?

Тристан приподнялся на локте и сел. Даже в эту минуту, среди мусора на полу, с перепачканной физиономией, он сохранял невозмутимое достоинство.

– Ну, я решил принять меры. – (Его деятельный ум вечно выискивал новые способы сохранения энергии.) Намочил кусок ваты эфиром и бросил в плиту.

– Эфиром?

– Ну да. Он же легко воспламеняется, верно?

– Воспламеняется! – Глаза Зигфрида вылезли на лоб. – Он хуже динамита! Еще счастье, что ты не взорвал весь дом!

Тристан поднялся на ноги и отряхнул брюки.

– Ну ничего. Сейчас займусь завтраком.