Необходимо было спешно выдвинуть кандидата, который устраивал всех. В то время как греческие эмиссары прибыли в Лондон для обсуждения щекотливой ситуации, туда же пришел датский военный корабль с принцем Вильгельмом Датским на борту. Принца Вильгельма сопровождал граф Споннек, датский дворянин и близкий друг Карла Йоакима Хамбро.

В следующее воскресенье принц посетил службу в лондонской Датской церкви. Возможно, то было совпадение, а возможно, и нет, но в то время в церкви присутствовали и греческие эмиссары; они получили возможность посмотреть на принца. Наверное, излишним будет упомянуть о том, что там же были и граф Споннек, и барон Хамбро.

Видимо, у греческих посланников осталось благоприятное впечатление от принца. В марте 1863 г. восемнадцатилетний датский принц был назван кандидатом на греческий престол и позже стал королем Георгом I. В 1881 г. банкирский дом Хамбро выпустил первый греческий заем.

Во второй половине XIX в. за войнами в континентальной Европе следовали банковские кризисы в различных европейских столицах. Сити был свидетелем больших кризисов в 1856, 1867 и 1890 гг. Одни частные банки обанкротились; другие поглотили более крупные банкирские дома. Банк C.J. Hambro & Son уцелел, потому что в третьем и четвертом поколении династии, к счастью, рождались способные банкиры. Когда Курта Форберга, главу немецкого банкирского дома «К.Г. Тринкаус» (C.G. Trinkaus), спросили, как его фирме удавалось оставаться на плаву на протяжении 175 лет, он ответил: «В нужное время на месте всегда оказывались способные наследники».

Из трех сыновей Карла Йоакима стезю банкира в Сити выбрал Эверард. Он учился в Итоне и Кембридже, вступил в банк в 1864 г., а в 1877 г., после смерти Карла Йоакима, получил свыше полумиллиона фунтов стерлингов и стал единственным владельцем банка.

Эверард, по натуре властный викинг, очень высокий (его рост составлял 1 м 94 см), предпочитал вести банковские операции в соответствии с рекомендацией Бэджета: «осторожно, но не напряженно». Есть рисунок, сделанный в 1888 г. известным карикатуристом Либом, на котором сэр Эверард Хамбро изображен рядом с первым лордом Ротшильдом и первым лордом Ревелстоком из семьи Бэринг. Представители семьи Хамбро попали в самый внутренний круг «королей Сити».

Эверард был близким другом Джона Пирпонта Моргана. Современный ему хроникер назвал его «внимательным звездочетом на финансовом небосклоне». Его ввели в совет директоров Английского Банка и посвятили в рыцари; говорят, что от звания пэра он отказался. В Англии он проводил мало времени, предпочитал жить на своей красивой вилле в Биаррице, где подружился с принцем Уэльским, позже королем Эдуардом VII, с которым играл в карты. Каждый день Эверард получал отчет из своего лондонского банка, набранный изящным шрифтом «рондо». На то, чтобы доставить отчет, уходило несколько дней, а его ответ приходил в Лондон на неделю позже, но он не спешил.

То была эпоха распространения иностранных займов, которые в первые десятилетия века считались в чем-то сомнительными сделками – ведь тогда многие правительства не выполняли своих обязательств. Позже они стали престижными. Иностранные правительства предпочитали иметь дело с крупными лондонскими торговыми банками, которые были свободны от какого бы то ни было политического давления и действовали независимо. Представители городов и целых стран приезжали в Лондон, чтобы найти финансирование для своих предприятий и средств сообщения. Банкирский дом Хамбро организовал займы для Рима, Копенгагена, Кристиании, Готенберга. В 1863 г. выпустили облигации «датского займа» и еще одного через три года, после поражения Дании в войне с Пруссией.

С помощью крупных торговых банков некоторые страны перешли на золотой стандарт. В 1881 г. банки Хамбро и Бэрингов собрали 14 млн фунтов для Италии, причем большую часть денег поставили золотом, почти не потревожив лондонский рынок золота. Поставки образовали ядро золотовалютного запаса Италии (что Карл Йоаким предлагал Кавуру за 26 лет до того). В 1888 и 1890 гг. Хамбро и Бэринги выпустили облигации «русских займов», а на следующий год помогли российскому правительству привязать валюту к золотому стандарту, успешно выпустив трехпроцентный золотой заем на сумму в 19 млн 775 тыс. фунтов стерлингов. Но только в 1897 г. в Российской империи установили золотой стандарт.

Все эти годы банк не менял традиционного внешнего вида. Короли, государственные деятели, премьер-министры и послы приходили на херес и на обед. Делалось все возможное для того, чтобы сохранить неспешность и атмосферу спокойного достоинства. Риски стали больше, но торговые банки учитывали их. В 1922 г. банкирский дом C.J. Hambro & Son слился с Британским банком северной коммерции (British Bank of Northern Commerce) и с тех пор носит название Hambros Bank Ltd. «Британский банк северной коммерции» финансировал Финляндию после того, как страна в 1917 г. получила независимость от России, и еще раз позже, после Гражданской войны. Сейчас Финляндия считается «страной Хамбро».

В 1926 г. банк переехал с Брод-стрит в более просторное помещение на Бишопсгейт, 41 – во внушительное здание в стиле конца XVII века с клинкерным фасадом. Тщательно воссоздали старые интерьеры, чтобы не чувствовалось заметного разрыва между прошлым и настоящим, традицией и прогрессом.

Сэру Эверарду наследовали два сына, Эрик и Олаф. Старые служащие банка «Хамбро» с благоговением и ностальгией вспоминают Олафа. Родившийся в 1886 г., Олаф учился в Итоне и Кембридже, как его отец. В годы Первой мировой войны он служил в Колдстримском гвардейском полку. Став председателем правления в 1932 г., он провел банк через три сложных десятилетия в классическом стиле – горделиво и властно. В банке помнили не только о прерогативах, но и об обязанностях.

В годы Второй мировой войны, когда фунт стерлингов часто подвергался атакам «цюрихских гномов» и других спекулянтов из Швейцарии, Олаф часто брал телефон и вел частные контратаки против швейцарцев.

– Швейцарцы ничего не смыслят в банковском деле! – кричал он, бывало, сидя за своим столом в зале правления.

С ним, наверное, согласятся многие лондонские банкиры. Они считают, что швейцарцы видят все в черно-белых тонах, слишком озабочены быстрой прибылью, редко обладают крайне важной, отстраненной дальновидностью.

До начала Первой мировой войны банком «Хамбро» всегда руководили один или два представителя семьи, «старшие партнеры», которые, правда, советовались со старшими управляющими, но важные решения принимали сами. Важные клиенты всегда предпочитали беседовать «с кем-то из Хамбро», что позволяло им считать, будто им уделяют личное внимание на самом высоком уровне. Торговый банк был идеальным сочетанием – там знали свое дело и помогали клиентам без излишнего бюрократизма.

После Первой мировой войны методы ведения дел начали меняться. «Золотой век» торговых банков, начавшийся после Венского конгресса в 1815 г., закончился через 99 лет выстрелом в Сараеве. Лондонский Сити уступил власть Уолл-стрит, которая стала центром кредитования. Тяжелая экономическая ситуация привела к тому, что фунт стерлингов утратил статус наиболее значимой валюты; вступили в силу строгие ограничения, а иностранные займы, когда-то главный элемент в арсенале торговых банков, сократились почти до нуля. Тяжелый удар торговым банкам нанесли экспансия нацистов в Европе, распад Британской империи, прекращение торговли с Китаем, лейбористское правительство. В годы Второй мировой войны, когда вся международная торговля замерла, торговые банки впали в спячку.