Летел огромный вертолет Вооруженных сил на небольшой высоте.

Нес под собой на четырех тросах тринадцатитонную яхту «Опричник». И на фоне синего неба, на фоне приближающегося Черного моря, белых прибрежных домиков и темнозеленой воды это было прекрасное, фантастическое зрелище!..

— Гриня, — сказал Нема Блюфштейн в микрофон. — У нас тут пошел ветерок с моря. Ты начнешь снижение чуть пораньше, чем мы договаривались. И опустишь яхту метрах в двухстах от клуба. А мы ее встретим катером и отбуксируем к берегу.

— На хрена попу гармонь, когда есть колокола! — раздался голос Грини из динамика. — Ваш катер нужен, как зайцу триппер! Я их опущу, отстрелю троса, а они сами на двигателе пришвартуются, куда ты им покажешь!..

— Они, что, у тебя в яхте?! — в ужасе вскочил Нема, а все окружающие схватились за головы…

— А шо такого? — глядя на горизонт, полковник Казанцев вел вертолет к морю. — Нема! Что ты из себя строишь целку-невидимку? Ты не помнишь, как мы с тобой раненых из Джелал-Абада вывозили? И в подвесных контейнерах, и на подкосах шасси… Так там были искалеченные пареньки, а здесь нормальные здоровые мужики!..

Марксен Иванович, Арон и Вася сидели в задраенной каюте летящей по небу яхты.

— «На палубу вышел, а палубы нет — в глазах у него помутилось», — пел Вася.

Он был страшно возбужден, все время прыгал от одного иллюминатора к другому, хватал бинокль, сам смотрел в него, совал его Арону, Марксену Ивановичу, чтобы и те могли усладиться тем, что приводило его, Васю, в такое восхищение.

Марксен Иванович нервно посмеивался, спицы так и мелькали в его руках:

— Боже мой!.. Еще сегодня утром мы были в Ленинграде!.. А теперь летим на собственной яхте! Летим!.. Никто же никогда не поверит! Вася! Арон! Мне с вами так повезло! Фантастика!..

— Жрать хочется — спасу нет!.. — уныло говорил Арон. — Слышишь, Васька! Открой хоть банку какую-нибудь…

— Ни в коем случае! Консервы только для плавания! Потерпи, Арон. Возьми себя в руки! — кричал Вася. — Займись аутотренингом, повторяй про себя: «Я сыт… Желудок мой переполнен… По телу разливается приятная истома… Я совершенно не хочу есть…»

— Пошел ты со своим тренингом, — вяло отругнулся Арон. – Летим, как три Жучки… Случись чего и… Привет…

— Арон! Воспринимай эту сказочную ситуацию как подарок судьбы, и наслаждайся ею, – посоветовал ему Марксен Иванович.

— Я, Марксен Иванович, не могу наслаждаться ситуацией, когда от меня ничего не зависит, — твердо сказал Арон. — Я этого очень не люблю.

Вертолет с яхтой «подмышкой» сделал круг над яхт-клубом и завис метрах в ста пятидесяти от бона, где расположился Нема со своей рацией и соратниками.

Из-за свиста винтов и рева двигателей ничего не было слышно. Видно было только, как Блюфштейн ведет связь с вертолетом. Теперь шла серьезная, профессиональная работа…

В вертолете тоже было не до шуточек: по окаменевшим лицам Казанцева и его второго пилота можно было понять, каких усилий стоит удержать эту могучую машину в неподвижном «зависе», да еще имея под собой тринадцатитонный маятник в виде яхты «Опричник».

Замерли вертолетные техники у лебедок…

Внимательно следит за показаниями своих приборов инженер…

О чем-то переговаривается полковник Казанцев с…

…бывшим майором Блюфштейном… Нема уже не сидит на складном стульчике, а напряженно стоит на самом краю бона. А за ним, в тревожном ожидании — вся яхт-клубовская компания.

Но вот Блюфштейн поднял руку, что-то сказал в микрофон и решительно махнул рукой вниз…

Казанцев увидел отмашку Блюфштейна и дал команду…

Инженер нажал на пульте какие-то кнопки и тоже дал команду…

Следя за яхтой сквозь широкие лебедочные люки, техники включили свои агрегаты…

Медленно поползли вниз все четыре стальных троса и Казанцеву стало еще труднее удерживать вертолет в неподвижности…

С бона было хорошо заметно, как «Опричник» стал осторожно спускаться к воде. Блюфштейн и компания затаили дыхание. Сам Нема что-то коротко говорил в микрофон и одобрительно кивал головой…

Наконец яхта плотно села на воду и закачалась в морской ряби, вздыбленной мощным потоком воздуха от винтов вертолета.

Освобожденный от тринадцати тонн лишнего веса вертолет убавил обороты двигателей, и стало слышно, как Нема Блюфштейн крикнул в микрофон:

— Хорош, Гриня!!!

— С вас — полбанки! — ответил ему Казанцев и скомандовал:

— Отстрел тросов!

Нема отчетливо увидел, как разъединились огромные петли, в которых висела яхта, концы их шлепнулись в воду, а затем, влекомые лебедками, стали подниматься ввысь и исчезать в чреве вертолета…

В каюте «Опричника» Марксен Иванович встал, небрежно отбросил свое вязание и торжественно произнес:

— Позвольте поздравить вас, Арон Моисеевич, и вас, Василий Петрович! Вы — в море!!!

Проникнутые величием момента, Арон и Вася вытянулись в струну.

Вертолет сделал круг над яхт-клубом, и в наземном динамике в последний раз прозвучал голос Казанцева:

— Немка! Смотайтесь на «Привоз», сообразите приличную закуску. Людей же надо принять! Все остальное мы с Лехой привезем! Как понял? Прием!

— Вас понял! Вас понял! Конец связи! — ответил Блюфштейн.

И вертолет улетел.

Блюфштейн устало стянул с головы шлемофон и обнаружил загорелую лысину в венчике рыжих волос. Утер пот с лица, взял в руки мегафон и прокричал громовым голосом:

— Эй, на яхте! Сами пришвартуетесь или помочь?

Марксен Иванович, Арон и Вася уже стояли на палубе и благодарно махали вослед вертолету.

Когда они услышали вопрос Блюфштейна, Марксен Иванович досадливо поморщился и сказал:

— После всего… Так обидеть?! — и вдруг скомандовал металлическим голосом: — Иванов! Запустить двигатель!

Арон метнулся к пульту запуска. Включил один тумблер, другой, нажал на кнопку стартера, и двигатель зафыркал, затарахтел.

— Рабинович! — рявкнул Марксен Иванович. — На бак! Приготовить носовой!

С быстротой молнии Вася оказался на носу яхты, схватил причальную веревку, замер, преданно глядя в глаза капитана Муравича.

А тот взял штурвал в руки так, словно и не было у него тридцатилетнего перерыва в судовождении, будто не отлучали его от моря, черт знает когда и невесть за что!..

Марксен Иванович прибавил обороты двигателю и на хорошей скорости уверенной рукой повел «Опричник» к бону…

Блюфштейн и компания с немым восхищением следили за тем, как по большой, точно рассчитанной луге «Опричник» подходил к причалу.

— От это класс! От это рулевой!.. — потрясенно произнес Нема. — Дай бог ему всего на свете…