— Убирайся! — взвизгнула она, указав рукой на дверь.

Подскочил к ней, срывая одним рывком простынь и нагибая в нужную мне позу, вгоняя с силой член и продолжая долбить под ее крики, пока она пытается царапать покрывало и кричать как ненавидит меня. Может даже это и правда. Мне плевать.

— Уйду. Когда. Сам. Решу, — чеканя каждое слово с очередным жестким ударом паха об ее задницу.

Меня трясет от дикой похоти, что не может найти выхода, возбуждение закручивается в безумную спираль и, усилив напор, я, наконец, изливаюсь Лауре на ягодицы с тяжким стоном, и с диким опустошением внутри. Сваливаюсь рядом на кровать.

Мне плевать что Лаура не получила своей порции удовольствия, что обидится и будет пытаться строить из себя жертву. Вообще не хочу ее видеть. Никого не хочу, кроме той человеческой девчонки.

Прав был Арон, когда советовал прекращать трахать все подряд. С этим надо завязывать.

Я не то чтобы не получаю удовольствия в последнее время — даже напряжение сбросить не удается! Мне просто никак. Безразлично, словно я выгорел внутри до состоянии пустыни.

С этим надо что-то делать и, перед тем, как заснуть, понимаю, что завтра мне придется увидеть Армилу. И как можно скорее подвести к договору, иначе я точно сойду с ума.

Прошедшая ночь стала самым невыносимым кошмаром моей жизни. От моего решения теперь зависело все! Моя судьба, и судьба родителей, младших братьев, Силаха, его родных.

Могла ли я отказаться?

И как отреагируют родители?

Почему-то я была уверена, что они были бы против, узнай с каким выбором столкнулась их дочь и на что почти готова решиться.

Но это моя глупость завела нас в такую ситуацию, а значит, мне и отвечать.

Только как же больно, как горько осознавать, что я никогда не узнаю семейного счастья! Не возьму на руки собственного малыша, не смогу кормить его грудью, радоваться его первым шагам и успехам.

У меня не будет любящего мужа, который всегда поддержит и подставит крепкое плечо.

И вряд ли я смогу видеться с родными.

Обычно акхе увозят из дома и с того момента она теряет связь с отчим домом.

По крайней мере, я не знала ни одного случая, когда после подписания договора девушки имели право увидеть родителей.

Вот и судя по тому как ведет себя Тамин, я очень сомневалась, что у меня в роли его сексуальной рабыни будут какие-то права.

А еще вчера он открыто дал понять, что не забыл моей пощечины в прошлом. И не простил. И внутри холодело от понимания того, что меня может ожидать в будущем.

Какими изощренными способами он будет мстить мне, вымещая обиду за задетое самолюбие.

Сон так и не пришел ко мне, не смотря на то, что вечером прибывший охранник оповестил о том, что миаро распорядился перевести меня в более комфортные условия и мне предоставили уютную, обставленную по-домашнему комнату. О том, что это все же камера напоминали лишь решетки на окнах, да тяжелая добротная дверь.

Мягкая кровать, тумбочка, стол с двумя стульями и даже шкаф для одежды! А еще у меня были свои ванна и туалет.

В голове мелькнула мысль, что эта комната теперь и станет мне домом на будущие годы.

Ужин оказался приличным, но мне кусок в горло не лез, хотя аромат от тарелки исходил вполне аппетитный.

Всю ночь я мяла подушку, переворачивая ее с боку на бок, утирая уголком наволочки бегущие слезы, но легче не становилось.

А утром, опухшая от слез, растрепаная, надеясь, что представляю из себя жалкое зрелище, ждала своего палача.

В груди теплилась надежда, что увидев меня в таком виде он расхочет иметь дело.

Но Тамин не приходил, видимо, занятый куда более важными делами.

День тянулся нескончаемо долго. Охранники отказывались со мной разговаривать и даже на мои мольбы хотя бы просто кивнуть все ли в порядке с Силахом, жив ли, всего лишь раздраженно фыркали.

Миаро не появился и к вечеру.

А ночью я опять скулила в подушку.

Только теперь прибавились еще и муки голода, потому что есть я по-прежнему отказывалась. Желудок скручивало болезненными спазмами.

Промучившись так до середины ночи, на меня вдруг накатила волна решимости и злости.

Чего я расклеилась и пытаюсь истязать сама себя? Что я могу этим добиться кроме мерзкой жалости?

Встала с кровати, размазав слезы по щекам тыльной стороной ладони. Раз уж я оказалась в такой ситуации, то нужно пытаться зубами выгрызать себе право на достойную жизнь.

Я еще не согласилась, еще не подписала договор, и рано меня хоронить! А с миаро мы еще повоюем!

Вымылась с душистым мылом, переоделась в чистую одежду, что нашла в шкафу — простое синее платье скромного покроя. Размерчик явно был не мой, но, если утянуть в поясе, то почти не заметно.

Съела с удовольствием ужин, который так и не забрали с вечера, фрукты, запила ягодным напитком и, успокоившись, с приятной тяжестью в желудке легла спать, чтобы утром с новыми силами встретить своего врага. Или спасителя. Как повезет!

Но утро принесло новые сюрпризы.

Ближе к обеду, когда я успела все передумать, снова расклеиться, потом опять разозлиться, а в итоге просто смириться и ждать, появился Он!

Сердце как бешеное застучало в два раза быстрее, и по спине побежали мурашки. Ноги предательски подкосились так, что я не рискнула встать со стула, продолжая делать вид, что любуюсь видом из окна. Все утро сидела, разглядывая пустырь, ожидая хоть каких-то вестей, а сейчас словно парализовало.

— Мне доложили, что ты отказывалась есть. Могу я узнать по какому поводу бастовала? Не устроили условия? Еда? Сервис? А, может быть, это из-за того, что скучала по мне? — прозвучал его издевательский голос.

Я почувствовала как от волнения дрожат руки и спрятала их под стол. Нельзя показывать свою слабость.

Повернулась в его сторону, встретившись с расплавленным серебром во взгляде. Под глазами темные круги, небритый, но все равно безумно притягательный и красивый. Сам дьявол во плоти.

— У вас тоже вид немного, хм… помятый.

Он широко улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов, прошел до соседнего стула, развернув его спинкой вперед и уселся, широко расставив ноги.

— Это последствия приятного времяпровождения. Бурная ночь была!

Под ребрами неприятно кольнуло. Он был с женщиной! И его невыспавший вид буквально кричал о том, как ему было хорошо пока я рыдала эти две ночи в подушку!

Едкая злость с примесью чего-то нового, обжигающего пронеслась по венам.

Но разве меня должно волновать где и с кем проводит время ивин? Или это простая обида во мне заговорила?