легли мне на поясницу, сползли чуть пониже и пожамкали задницу.

– Это было… – начал Глеб.

– Правда, спасибо, – прервала я его, посмотрела в лицо и коснулась губами губ. – Прощай.

– Всего хорошего, Арина, – сказал он, отворачиваясь.

Я быстро нырнула под руку, отперла дверь, подождала, пока он перешагнет порог и быстро закрыла ее за ним.

Ну вот.

Я это сделала.

У меня появился опыт, о котором даже подружкам не расскажешь.

Я прошла на кухню, где бокалы и бутылки на столе еще напоминали о первых неловких минутах нашей встречи. Начала складывать посуду в раковину, но бросила на полпути.

Зачем?

Вернулась в комнату – здесь густо пахло сексом, и я открыла форточку, чтобы проветрить.

Постельное белье, наверное, надо сменить…

Но вместо этого я скользнула на кровать, избавляясь от футболки и всем телом потерлась о простыни, которые еще пахли мужчиной.

В квартире стояла оглушительная тишина – словно я закрыла дверь не за одним Глебом, а за целым цыганским табором, который пел, плясал и стучал в бубны.

Никогда раньше мой дом не казался мне настолько пустым.

Глеб. 16

Должна ли у юриста быть совесть?

Мы этот вопрос пытались выясмнить еще в институте.

Под пиво и сигареты долгими ночами.

Спорили до хрипа.

Каждый из нас тогда, на первом курсе, был уверен, что пришел в профессию делать мир лучше. За хорошее вознаграждение, разумеется, это само собой. Идите вызубрите наизусть хотя бы один семейный кодекс – спорю, довольно быстро встанет вопрос, нахрена так мучиться?

Деньги – хороший ответ.

Но я про совесть.

Где-то на третьем курсе мы поспорили – сколько дней получится жить, говоря только чистую правду?

Забавный вызов для юриста, не так ли?

Я продержался десять дней.

Три дня вывозил на кураже, неделю болел.

А потом началась сессия.

Даже в таком простом вопросе – а я был отличником – стало ясно, что без щепотки лжи жить невозможно. Ты просто не сдашь ни одного устного экзамента, даже если знаешь вопрос на отлично. Потому что придется ответить честно:

– Читал ли эти документы? (нет, не читал, хоть и клятвенно обещал)

– Гуглил ли практику по теме? (нет, не гуглил, обошелся бы здравым смыслом и логикой, если бы не спросили)

– Что вообще думаешь насчет этой статьи в законе? (ее придумали долбоебы-мизантропы, а формулировки изобретал сам дьявол)

Сказать преподавателю прямо в лицо, что нет, во время лекции ты думал не о судебной системе Древнего Рима, а о том, какой отличный вид открывается на сиськи Лерки, сидящей на уровень ниже – это полбеды.

Хуже, когда он тебя спросит, действительно ли твой друг все лето подрабатывал помощником нотариуса у своего дяди, как он говорит. Или как умотал после сессии к морю, так и вернулся только в сентябре?

Дерзко говорить правду в глаза даже друзьям – не самое безопасное занятие.

Тем же, от кого зависит твоя судьба – просто безумие.

В реальном мире мы врем гораздо чаще, чем нам кажется.

Так что вопрос мы этот закрыли как раз после окончания эксперимента.

И сегодня совесть меня кольнула всего один раз – выходя из двора Арины, я бросил последний взгляд на ее дом, безуспешно попытавшись вычислить, где ее окно.

Возвращаться я не собирался.

В конце концов, она получила, что хотела – отличный секс, который взломал лед ее пятилетнего целибата. Надеюсь, она больше не будет бояться незнакомых мужчин.

Хорошо бы, чтобы наша небольшая путаница никогда не выплыла на свет божий.

Пусть Арине повезет, и она найдет себе мужика, который оценит ее огонь, таящийся под скромной оболочкой. И животик. Какой у нее животик…

А мне пора – осчастливливать других одиноких девушек.

Пусть уже поздно делать эскорт своей профессией, но всегда можно сделать хобби!

Так что никакая совесть не помешала мне блаженно проваляться тем вечером два часа в горячей ванне, благо, за воду здесь платить не так разорительно, как в Европе. А потом проспать двенадцать часов подряд. И с утра решить, что жизнь – отличная штука.

А там и Женечка позвонила.

– Если ты думаешь, что в оплату долга входит лишняя неделя на родине, – жестко отчеканил я, взяв трубку. – То ты ошибаешься. Ожидание оплачивается по цене работы.

– Не сердись, мой хороший, не сердись, – засуетилась Женечка. – Как раз звонила спросить, свободен ли ты сейчас. Девочка у меня разнервничалась вчера, но сегодня готова с тобой встречаться. Запиши адрес, она уже ждет!

Ну ждет, так ждет. Пусть бы подождала еще пару дней… Но уж очень не хотелось задерживаться, поэтому поехал по нужному адресу я в тот же вечер.

Морально я был готов увидеть кого-то вроде Арины – «девочка разнервничалась» из уст Женьки ввело меня в заблуждение.

Но нет.

«Разнервничалась» было просто эвфемизмом для «нажралась до невменяемого состояния».

Встретила меня дама в темных очках с отчетливым запахом перегара. Жила она в одном из тех домов на северо-западе столицы, которые часто принимают за охраняемые государством архитектурные памятники. Трехэтажный особняк за кованым забором, подъездная дорожка, шуршащая под колесами машин как-то особенно дорого, словно это шуршание подбирал специальный дизайнер по звуковым эффектам, и белая мраморная лестница, по которой и спустилась хозяйка, едва не сверзившись с нее под конец.

– Ах, Глеб… – томно проворковала она слегка сиплым голосом, дыхнув на меня как дракон, питающийся перебродившей брюквой. – Вы так юны и прекрасны, что даже жаль разбивать ваше наивное сердце моей историей о человеческой подлости и алчности!

Сразу стало скучно.

Да и дело оказалось простым.

Муж «нервной девочки» был до зубовного скрежета законопослушен. Никаких переписанных на мать, сестру или любовницу активов, никаких оффшоров, скромных зарплат при коллекции «бугатти» в гараже – все его дела были прозрачны как альпийские ручьи.

И никак, никаким образом, никаким чудом красавица-жена после полугода брака не могла претендовать на все это великолепие.

Нет, даже если она отдаст мне пятьдесят процентов. Нет, даже если она прямо сейчас отсосет мне, встав на колени на мраморном полу холла. Нет, даже если она нажалуется на меня своему однокласснику из высших чинов ФСБ.

– Кстати, что же вы прямо к нему не обратились с вашей проблемой? – спросил я с легкой ехидцей, отступая к двери и не без удовольствия замечая, что оставил грязные разводы от ботинок на белизне мрамора.

– Мой муж тоже… занимает немаленькую должность, – скривилась без пяти минут разведенка, с трудом поднимаясь с колен и отбрасывая темные очки куда-то в