– И что он делает в пансионате?

– Живет.

– Почему не дома?

– Три года назад развелся. Квартиру оставил жене. А сам поселился на Клязьме.

– Благородно. – Ерожин снова встал и прошелся по кабинету: – Жизнь в пансионате обходится не меньше штуки в месяц. Не бедненький Буратино…

– Да и машинка у него два годика как с завода. А ездит он на ней чуть больше года. Выходит, взял свежачок. Это тысяч восемнадцать – двадцать…

– Юрист, говоришь? – Ерожин остановился у окна и стал смотреть на осенний Эрмитаж.

– Да, юрист. Специалист по деловым конфликтам.

Ерожин резко обернулся и подошел к Волкову:

– Вот кто пишет роли нашей Лиличке. Не надо его пока вызывать.

– Вы что-нибудь придумали?

– Есть одна мыслишка. – Подмигнул Петр Григорьевич: – Но она немного не законная…

– Поделитесь?

– Нет, майор. Я не хочу вас впутывать в такие дела. Пусть своячок поработает. Он контора частная, с него спрос другой. – Ерожин уселся за стол и вписал в свою схему фамилию Пригожева. Минуту подумал и дописал рядом слово режиссер: – Смотри, Тимофей. Лиля приходит к нам в первый раз и рассказывает сказку, что муж застрелился при ней. Эта историю придумал для нас режиссер, поскольку знал данные медицинской экспертизы. По каким-то причинам им обоим не хотелось говорить, что Хромовой в момент самоубийства мужа не было дома. Страх перед Беньковским выглядит не очень убедительно. Беньковский не муж, чего его бояться.

– Ревность любовника иногда страшнее ревности мужа… – Возразил Тимофей.

– Да, тут ты, пожалуй, прав, но мне все равно не верится. Но причина была и серьезная. Выдавая нам сказку, что Хромов пустил себе пулю в лоб, пока жена причесывалась, Лиля брала на себя ответственность. Она рисковала тюрьмой. Зачем?

– Не знаю. – Искренне признался Волков.

– И я не знаю. А хотелось бы знать, где же она была на самом деле… – Ерожин скомкал нарисованную схему, бросил в корзину для бумаг и встал: – Ладно, утро вечера мудренее.

– Вы домой?

– Нет, Тимофей, поеду в бюро. Хочу с Иваном Григорьевичем поболтать. Давно старика не видел. Тебя подвезти до центра?

– Не надо. В метро хоть на людей посмотришь…

– Ну, ну… А тут тебе людей не видно? – Усмехнулся начальник.

– Я не об этом. – Смутился Волков: – Здесь или коллеги, или уголовники. Мне на простых людей смотреть приятно, а то забудешь, что кроме убийц бывают и нормальные люди…

Ерожин похлопал помощника по плечу и, выпустив его из кабинета, бегом спустился по лестнице.

Бульварное кольцо в конце рабочего дня машины забили прочно. Ерожин заехал во двор незнакомого дома, запер свой «Сааб» и зашагал на Чистопрудный бульвар пешком. О работе он больше не думал. Снова и снова он прокручивал в голове вчерашний вечер. Не трудно догадаться, что мысли о дружбе с посторонним мужчиной появились у Нади вместе с роскошными розами, что до сих пор никак не завянут у них в гостиной. А розы преподнес благодетель, доставивший жену с детьми в день прилета из Турции от офиса на Чистых прудах на Фрунзенскую. Выходит, таинственный друг, с которым Надя желает его познакомить, клиент сыскного бюро. И Глеб, наверное, его знает. Петру очень не хотелось спрашивать свояка об этом товарище напрямую. Как-то мелко все это выглядит. Что он, ревнует, или подозревает жену? Нет, Ерожин Надю ни в чем не подозревал, но ситуация с появлением незнакомца его раздражала.

К удовольствию Ерожина, Глеба в бюро не оказалось. Иван Григорьевич приходу Петра обрадовался:

– Вот молодец, что зашел, сейчас я тебя чаем с ватрушками напою. Варя пекла.

– С удовольствием. Варя печет классно.

– Ну, что, Петро, распутал, куда вляпался наш Михеев? – Спросил отставной генерал, заливая водой чайник.

– Нет пока, батя. Немного времени – и разберемся. В честь чего ватрушки?

– В мою честь. Я давеча Варьке говорю, совсем, мол, перестала меня баловать. Жена на даче, Варька при ней. Приедет, наварит супа и назад. А старых и малых надо баловать. Вот и напросился. А ты с чем пришел? Навестить старика, или дело?

– Да нет, вроде без дела. Правда, Глеб мне нужен, но я ему завтра встречу назначу. Сегодня дела надоели. Как у вас с работой? Клиентов много?

Грыжин постелил на письменный стол бумажную салфетку и вынул из буфета тарелку с ватрушками:

– Работа есть, но все мелкота. Серьезных заказов не приносят. Обходят нас богатенькие в последнее время.

– Как это обходят? Наивно удивился Ерожин: – Надя говорила, что ваш клиент ее с детьми на шикарной иномарке домой отвез. Бедняки на таких не ездят.

– Не знаю, я его не видел. В тот день, когда вы прилетели, Надюха меня за йогуртом для ребят послала. Вернулся – никого. Только записка. А этот тип так больше и не приезжал…

– Ну, не приезжал, так приедет. Ватрушку-то можно?

– Ты, чего, Петро? Я же сказал, угощу.

Петр Григорьевич взял большую ватрушку и с видимым удовольствием принялся ее поедать. Домработница отставного генерала Варя стряпала прекрасно, и пекла отменно.

* * *

В поезде Москва – Новгород СВ отсутствовали. В четырехместном купе сосед сверху храпел, напротив молодая мамаша до двух ночи баюкала орущее чадо. И лишь один малый, смахивающий на студента-первокурсника, тихо и крепко спал на верхней полке. Куда комфортнее оказалось бы путешествие на машине. Но Беньковский понимал, что в небольшом городе его «Лендровер» привлечет внимание. А светиться в этой поездке он не хотел. Слушая храп сверху и отчаянные вопли над ухом, путешественник чертил в голове схемы чужой жизни. Это было обычное для него занятие. Необычным лишь было, что сейчас он копался в «чужом белье», не надеясь получить материальное вознаграждение. Наоборот, Беньковский уже тратил свои деньги, подключив к расследованию Лаврентия. Но чего не сделаешь ради любви. Слова Нади, что ее муж идеал и что он никогда не пойдет на сделку с собственной совестью, наполнили Беньковского кипучий энергии. Ерожин из незнакомого малоинтересного субъекта превратился для него в кровного врага и соперника. Заглянуть в подноготную героя – первый шаг к победе. Отправляясь в Новгород, влюбленный шантажист уже многое разузнал о семье предмета своей любви. Лаврентий выяснил в подъезде дома родителей Нади, что она не родная дочь Аксеновых. Что у Аксеновых были тройняшки и Надю подменили. Знал, что настоящий отец Нади Ерожиной живет под Самарой. Страшную историю сестер, где подмененная дочь выросла убийцей, он тоже в общих чертах услышал. Но все это касалось прошлого Нади, а информацию о прошлом ее супруга приходилось собирать по крупицам. Из Управления, где у Беньковского работал свой человек, он получил только общие сведения, из которых следовало – Ерожин считается очень талантливым работником. Раскрываемость в отделе после его прихода поднялась на тридцать процентов. Но подполковник местом не дорожит, и уже два раза подавал рапорт об отставке. Что Беньковского вовсе не удивило. Он догадывался, что работать в своем частном бюро прибыльнее и спокойнее. Заметив за собой слежку Михеева, он докопался, откуда взялся Глеб, даже посетил частное сыскное бюро на Чистых прудах. Там на табличке он впервые и увидел фамилию Ерожин. В бюро он намеревался предложить Глебу следить не за ним, а за Лилей Хромовой. После пропажи документов из своего письменного стола он ей не верил. Но, войдя в офис и увидев Надю, забыл обо всем на свете.