И я дала себе обещание обязательно приехать в Париж – но уже по-настоящему. А вовсе не за тем, чтобы таскаться в парике и лакированных ботфортах и устраивать театрализованное представление для скучающего банкира.

Вспомнив про Андрюхин подарок, который лежит у меня в рюкзаке, я, кажется, отвлеклась от Пашиных ужастиков.

– …а потом к нам эта телка за столик подсела.

В принципе, Машка не обижается, когда очередной наш клиент называет ее телкой. Привыкла…

– Такая, знаешь, грудастая, – показывает Паша руками объемную выпуклость на уровне своей груди. – Блондинка.

Еще бы! В блузке с таким декольте… Удивительно, как еще Паша успел запомнить цвет ее волос…

– Вадик сказал, что это его знакомая. Яной зовут. То ли одноклассница бывшая, то ли однокурсница… В общем, живет тут уже лет пять, была замужем, развелась… Не помню точно, – вздыхает Паша. – А Вадик, типа, как только в Париж приезжает, так с этой Янкой тусит. Ну, по клубам, там, и вообще… Мы в том кабаке часа полтора или два просидели, пока совсем не стемнело.

Ага. А за соседним столиком, театрально поставив на стол букет роз, мы с Андрюхой старательно изображали влюбленную пару. А на той стороне улицы, в припаркованном авто, за этой идиллией наблюдал Леха. Он, кстати, и сейчас недалеко – наверху, на бульваре, сидит в машине. В пределах прямой видимости…

– Вадик предложил переместиться в отель. Типа, мы вселимся, Янка нас подождет внизу, в ресторане, а потом подумаем, куда двинуть. Ну, расплатились, Янка говорит – надо идти к вокзалу, я там машину оставила, пошли тачку ловить… Ну и… повела нас через какие-то дворы. А там…

– Что? – спрашиваю я театральным шепотом.

На самом деле мы выбрали ресторанчик «L’espagnol jardin» не потому, что там потрясающий горячий шоколад или вкусные десерты… Буквально в двух шагах от него располагается вереница типично питерских дворов-колодцев. Арки, подворотни, глухие тупики… идеальное место преступления…

– Что! – передразнивает он меня. – В какой-то подворотне – бах! – мне под дых. Сука, до сих пор больно, – морщится Паша. – Не успеваю опомниться – еще раз. И по затылку, кажется. Янка визжит, что с Вадиком, вообще понять не могу. Смотрю – а там просто толпа каких-то козлов. На мордах такие шапочки, типа спецназовских. Только глаза и рот видать. И, кажется, у кого-то из них пистолет был. Ну и…

Как меня достало это Пашино «ну и…»! И вовсе там никакой толпы не было – Леха и Андрюха, в своих любимых вязаных шапочках. Вообще без оружия! Просто у Андрея какой-то особый удар… После шести лет занятий рукопашным боем.

– Смотрю – Вадик на полу валяется. Все, уделали пацана. Янка мне орет – отдай им деньги, иначе не отстанут! И что-то по-французски лопочет, я ни хера не понимаю. А я что? Попытался сопротивляться – только я же уже датый был, какой с меня толк? В общем, видел только, как Вадика ногами лупят. А дальше – раз! – и темнота.

И в этой темноте, вырубив несчастного банкира своим любимым электрошокером, Леха со словами «Спокойной ночи!» ввел ему внутримышечно два кубика реланиума. Отличная история! Соблюдайте дозировку– и глубокий сон на период от трех до семи часов вам обеспечен.

А потом парни, чертыхаясь, тащили Пашино бесчувственное тело до арендованной нами тачки, снимали с него дорогую куртку, часы, шарили по карманам, и, задыхаясь от хохота, напяливали на его ноги привезенные из Москвы старые Лехины тапки с дырой. А мы с Машкой, стоя в узкой улочке возле машины, самозабвенно изображали двух туристок, отдыхающих в компании друзей, один из которых напился до беспамятства.

– Ну и… все, – заканчивает рассказ Паша, и снова тоскливо смотрит куда-то в сторону дремлющих на воде барж. – Очнулся – а тут ты.

Звучит – просто как строчка из песни.

План Пашиных «парижских каникул» был максимально прост. Напоить, отвлечь, отпинать, обобрать до нитки и бросить на произвол судьбы. Под нашим присмотром, разумеется. Сколько Паша продержится, мы не знали. Впрочем, в ночь с воскресенья на понедельник он должен улететь в Москву, так что времени на вольное определение в роли парижского клошара у Паши было не так уж и много – меньше двух суток.

Поселила нас к себе радушная Машина подруга Кристина. Уехав во Францию лет семь назад работать по контракту моделью, она прочно осела в Париже – и уже привыкла к регулярным наездам российских друзей и знакомых.

– Ну что бы вы стали делать, если бы не мои связи по миру? – воскликнула Маша, договорившись о том, что пять человек из России поживут пару дней у Кристины дома, когда мы еще только обсуждали операцию «Банкир в Париже».

Отдав нам две комнаты из своих трех в крохотной, заваленной какими-то статуэтками, безделушками и разным тряпьем квартирке в самом начале улицы Соссюр, Кристина долго расспрашивала нас о нашем «потрясающем бизнесе», а Андрей все это время пялился на ее бесконечные ноги. Черт, везет же некоторым с генами… На том общение с Кристиной и закончилось – она укатила к какому-то Жерару на уикэнд, вручив нам два запасных комплекта ключей от квартиры. В нашем распоряжении также оказалась старая Кристинина машина – морковного цвета трехдверный «ситроен». Мега-тачка! На заднее сиденье, кажется, легче проникнуть через багажник, нежели обычным способом.

– Стукнете – не жалко, старье, я ее никак продать не могу. Надоела – ужас! – прочирикала Кристина, уже стоя в дверях. – Ну, adieu, mes amis!

И Кристина упорхнула, подмигнув Андрею на прощанье. Андрюха польщенно улыбнулся и, зыркнув на нас с Машей, тут же покраснел. Ромео…

Первая часть плана удалась блестяще. Что будет дальше – зависело от Паши. Вернее, от его мобилизовавшейся в экстремальной ситуации психики. Наша задача была – не давать его в обиду и не подпускать к российскому посольству. Впрочем, суббота, раннее утро – какое посольство?

– Есть хочешь? – спрашиваю я Пашу.

Клиент все-таки. Надо заботиться о его физическом состоянии.

– Не знаю… – говорит Паша. Но потом видит в моих руках вынутый из глубин рюкзачка небольшой батон с сосиской, завернутый в фирменную упаковку какого-то местного фаст-фуда, и глаза его загораются.

Я отламываю ему половину этого гигантского хот-дога, и мы некоторое время молча жуем, рассыпая вокруг себя крошки. На часах – почти пять утра субботы. Небо потихоньку светлеет.

– Мне надо в полицию, – говорит Паша.

– Нельзя тебе в полицию, – отвечаю я. – В тюрьму хочешь загреметь?

– Почему – в тюрьму? – удивляется Паша. Он аж жевать перестал от испуга.

– Потому что. Парижские власти еще полгода назад приняли закон, согласно которому всех бездомных либо распределяют по приютам – ну, это если кто-то больной или уже очень стар, вот-вот ласты склеит. А остальных – либо в тюрьму, если воруют или к туристам слишком пристают, либо – на исправительные работы. Ну, типа за городом, на свалках работать, мусор разгребать, еще что-то… Этих уже в ночлежки селят, кормят два раза в день… Клево, да?