В аудиторию входит Эдриан Хэйз. Как обычно, улыбается, щурясь при этом. Я замечаю небольшую ямочку на одной из его щек. Затем понимаю, что вот уже минуту нагло пялюсь на него, и чувствую, как мою шею заливает жаром.

– У каждого из вас есть свой внутренний мир, в котором сейчас происходит настоящая борьба. Борьба с болью. Борьба с окружающим миром и, наконец, борьба с самим собой. Цель нашего сегодняшнего мероприятия – изобразить на бумаге то, что вы чувствуете. Не стесняйтесь своих ощущений, просто возьмите в руки кисти и откройтесь всем.

Это задание привело меня в замешательство. Наблюдаю за остальными, они уже вовсю рисуют, и делают это так легко и непринужденно. Андреа уверенно наносит мазки, Брис сосредоточенно оставляет штрихи на бумаге, Том настолько увлекся, что даже прикусил нижнюю губу. А мой лист прожигает мне глаза своей белизной.

Эдриан начинает проверять работы.

– Томас, что ты чувствуешь?

– На данный момент я ощущаю лишь чувство голода, поэтому и нарисовал кусочек пиццы.

Эдриан смеется, хлопая Тома по плечу.

Он обходит всю аудиторию, каждого хвалит, а я смотрю на свои сухие кисти и чувствую себя отсталой. Я не способна справиться даже с таким легким заданием.

Мое сердце вмиг заколотилось, когда Эдриан оказался рядом со мной.

– Джина, ты опять ничего не чувствуешь? – спрашивает он спокойным тоном. Я медленно расслабляюсь.

– Ну почему же. Чувствую. Просто не знаю, как изобразить страх и отчаяние.

Эдриан наклоняется ко мне, и я чувствую аромат его парфюма. Он едва ощутим, но когда первый раз вдыхаешь его, то запоминаешь навсегда этот сладкий, пряный запах.

– Скажи, чего ты боишься больше всего на свете?

– Насекомых, наверное. Они отвратительные.

– Вот, нарисуй какого-нибудь паука, и пусть он отображает твой страх. – Эдриан дает мне в руки кисть. – А вот насчет отчаяния все же подумай сама. Ты знаешь ответ, просто в очередной раз бежишь от него.

Спустя несколько минут на листе появляются огромный паук и… инвалидное кресло.

Вечером, находясь в своей комнате, я решила разобрать вещи. Мама, видно, хорошо покопалась в моем гардеробе и положила в чемодан самое необходимое. Два свитера, толстовку, две пары джинсов, несколько футболок, нижнее белье, кеды, сапоги, куртку и мое любимое белое платье. Оно длинное, из какой-то легкой, воздушной ткани. Его дополняют небольшие рукава-фонарики. Это платье мы купили с Лив прошлым летом. Помню, как мы весь день разъезжали по торговым центрам, Лив так на меня злилась, когда я мерила вещь, говорила, что она мне безумно нравится, но все равно ее не покупала. Но когда я нашла это белое платье, я поняла, что его обязана купить. Вечером того же дня, мы со Скоттом пошли в кино. Я надела купленное платье. Скотт, когда увидел меня, назвал меня принцессой, а после я его поцеловала. Этот поцелуй мои губы помнят до сих пор.

В другой сумке нахожу книги, большинство из которых я давно уже прочитала, косметичку и алюминиевую коробку. Внутри этой коробки я нахожу кучу фотографий и валентинки. На фотографиях я не узнаю себя. Вот я стою на своих ногах, улыбаюсь, обнимая Лив. Мы стоим у школы, это наверное класс седьмой или восьмой. А вот я с мамой, папой и Ниной у какого-то водопада. Вот фотография, на которой я и мои одноклассники в парке аттракционов. Кажется, что это и вовсе не происходило со мной. Закололо меж ребер так сильно, что перехватило дыхание.

У меня в руках фото, где я и Скотт. Он целует меня в щеку, а я стою с пурпурными щеками и смущенно улыбаюсь. Мои веки наполнились слезами, губы затряслись. Ведь когда-то было все хорошо. Когда-то я думала, что я самая счастливая девушка на свете, потому что рядом со мной человек, который меня любит. Я жила иллюзией любви, которая заволокла меня, словно туман и из-за которой я не смогла вовремя разглядеть обман и предательство. Теперь я не знаю, что чувствую к Скотту. Либо это остатки влюбленности, либо это чувство обиды, которое, подобно кислоте, постепенно разъедает меня. Но обижаюсь я не на Скотта, а на обстоятельства. Почему жизнь нельзя отмотать назад, как видеозапись в телефоне? В моем случае эта опция была бы как нельзя кстати. Я бы тысячу раз подумала перед тем, как сесть за руль пьяной. Перед тем, как надавить на газ, и перед тем, как не думать о последствиях.

Просматриваю валентинки, что подарил мне Скотт. Помню, как я радовалась, когда он мне их дарил, потому что он был моим первым парнем и до него я никогда не получала эти картонные сердечки. Постоянно завидовала девушкам, которые получали их от своих парней. Каждая валентинка до сих пор пахнет его парфюмом.

Щеки стали мокрыми из-за слез, в висках пульсирует кровь. Если постоянно смотреть на эти фотографии и валентинки, которые являются своеобразными мостиками в прошлое, то можно сойти с ума от безысходности, которая давит так сильно, что хочется взвыть.

Я нажимаю кнопку вызова, и спустя несколько минут в комнату заходит Фелис.

– Что случилось?

– Помоги мне избавиться от всего этого.

Языки пламени с жадностью пожирают фотографии, на которых запечатлены счастливые моменты моей жизни. Сначала закругляются края, затем чернеет глянцевая поверхность, а следом все превращается в пепел. Моя прошлая жизнь превращается в пепел.

– Красивые были фотографии. Зачем ты их сжигаешь?

– Хочу избавиться от воспоминаний.

Смотрю на огонь, и у меня перед глазами мелькают обрывки некоторых моментов из моей жизни. Вспоминаю, как мама сказала мне заехать после того, как закончатся уроки, за Ниной в балетную школу. Занятия еще не закончились, и я на цыпочках прокралась в зал и начала наблюдать за происходящим. Маленькие девочки в нежно-розовых купальничках повторяют движения за педагогом. Нина, знала, что я за ней наблюдаю, и поэтому старалась все делать лучше всех.

Затем всплывает следующее воспоминание: я бегу школьный кросс, чувствую, что еще мгновение – и упаду, потому что мои силы уже на исходе. В итоге я прибежала пятой. Первое место заняла какая-то блондинка, я уже не помню ее имени. Я так ненавидела себя за свою слабость.

Ветер пронизывает до самых костей. Фелис тушит костер и заставляет вернуться в здание.

Постепенно первая неделя пребывания в «Центре ненужных людей» подходит к концу. Все же Андреа не права. Время здесь течет очень медленно. Проходит день, а кажется, что неделя. Могу сказать, что я понемногу привыкаю к этому месту. По крайней мере встаю я уже гораздо раньше, прежде, чем заиграет музыка из радиоприемника. Столовская еда кажется мне менее противной. И я привыкла засыпать под эхо от телевизора, который доносится из комнаты Фелис. Но к чему я никогда не привыкну, а вернее, к кому, так это к Скарлетт. Эта старушонка играет на моих нервах, и это ей доставляет небывалое удовольствие. Из-за ее прихоти вчера я полдня провела в библиотеке, ища какой-нибудь интересный женский роман, который Скарлетт еще не читала. Выяснилось: она прочла уже все. Но в итоге я же осталась виноватой. Два часа в день с ней становятся для меня настоящей пыткой. Мое терпение, подобно бомбе, взрывается, но я не могу подавать виду.