решил снова у ручья присесть до молитвы почитать. Туман постепенно рассеялся, и я опять попытался выйти на дорогу. К этому времени уже стемнело, но мне удалось выйти к торной дороге. Пошел я по ней и понял, что каким-то образом вышел я далеко от родных мест.

— И куда ты попал? — с интересом спросил внук.

— Это только начало моего рассказа, слушай далее, — Анисим посмотрел куда-то вдаль не видящим взором и продолжил. — После того, как я вышел на знакомую дорогу, маленько успокоился. В августе темнеет быстро, да и поплутал я изрядно возле ручья. Оказался я на поляне, где находится пещера, уже совсем в кромешной тьме. Я почти подходил к краю поляны, и вдруг услышал скрип телеги и мужские голоса.

— Ночью встретить в лесу людей — недобрая примета, — отозвался Прокофий. — Надо было их переждать, наверно.

— Да, решил затаиться и подождать, пока они проедут, поэтому на поляну не вышел, а спрятался в лесу за деревьями, — согласился дед. Он волновался, заново переживая события той ночи. — Хотя увидеть что-то было трудно, но тут выглянула Луна и осветила поляну.

— И что же ты разглядел? — спросил внук. Было видно, что ему не терпится узнать о дальнейших событиях.

— На телеге к входу в пещеру подъехало пять незнакомых мужиков. Один из них был точно их главарем: он покрикивал на остальных, говорил уверенно и отдавал им приказы. По его указке мужики сняли с телеги тяжеленный кованый сундук и, кряхтя, поволокли его в пещеру. За ними следовал старшой, захватив с телеги лопаты и факел. Мужики немного замешкались, чувствовалось, что сундук у них был очень тяжелый, но главарь все время торопил их. Ты ведь бывал на той поляне у пещеры?

— С парнями хаживал, знаю то место, — ответил внук. — А ты меня почему-то туда никогда не водил.

— Да не хотелось мне после той ночи туда снова возвращаться, Прокофий, — тихо произнес Анисим. — А сегодня я хочу тебе открыться… — Он ненадолго замолчал, потом продолжил: — Так вот, через какое-то время, я подошел поближе к пещере, стараясь двигаться вдоль лесной опушки, чтобы меня не заметили. Вдруг я услышал из пещеры громкие крики, но они очень быстро смолкли. Вскоре из пещеры вышел мужчина, я сразу увидел, что это главарь.

— Он один, что ли, вышел? А те четверо, что с ним были? — удивился Прокофий.

— То-то и оно, что один он вышел, а тех и след простыл. Никто больше из пещеры не выходил. А главарь этот зашел в лес, что-то зарыл недалеко от входа в пещеру, потом сел на телегу, взмахнул вожжами и быстро уехал.

— А ты знаешь, что он закопал?

— Не утерпел я, посмотрел, да лучше бы я этого не делал, — вздохнул дед. — Яркая Луна хорошо освещала то место, где он что-то закопал, и я по свежей земле его быстро нашел. В земле был закопан нож с костяной ручкой, завернутый в холстяную тряпицу.

— Нож?

— Но главное не это. — Наступила длинная пауза.

— Ну не томи, говори.

— На ноже были пятна крови. Видно было, что нож вытирали, но не до конца. Видимо, главарь торопился, — тихо рассказывал Анисим. — Я испугался, оторопел и тут же от греха закопал все обратно.

— Он их всех убил, что ли? А в пещеру ты спускался? — поинтересовался внук. — Или боязно стало?

— Попытался спуститься, да что толку — у меня с собой огня ведь не было, а там кромешная тьма, — вспоминал дед. — Постоял я у входа, прислушивался, ничего не услышал, вышел оттуда, да и дал деру. Домой заявился под утро, путь-то оттуда не ближний. Никому ничего тогда не рассказал. Сначала, правда, думал, что надо сообщить нашему уряднику, да духу не хватило.

— Почему? — недоуменно спросил Прокофий. — Надо было ему сказать, у нас ведь чуть что случается, все к нему сразу бегут.

— Да побоялся я, что меня заподозрят в убийстве, — признался Анисим.

— Так ты что, думаешь, он их убил?

— А кровь-то на ноже тогда откуда? — загорячился дед. — Конечно, убил, и рядом с сундуком оставил, поди.

— Да как же он один справился с четырьмя мужиками? — удивился Прокофий. — Как ему это удалось?

— Подколол неожиданно, подошел, наверно, сзади, а может, оглушил сначала, — предположил Анисим и, подумав, добавил: — Его это была ночь, ему и удача, а им выпало свои головушки сложить.

— А зачем он это сделал? — задумался внук. — Все-таки четыре души загубить — большой грех.

— В сундуке явно клад лежит, он не хотел, чтобы другие про него знали, а может, и еще хуже чего, — шепотом проговорил Анисим.

— А что может быть хуже?

— Я думаю, что клад заговорен был, — тихо, почти про себя, произнес Анисим. — Слыхал про заговоренные клады?

— Не, не слыхал, — помотал головой Прокофий.

— Есть, сказывают, такие люди, которые умеют клады заговаривать, чтобы никто другой его не нашел. Только страшное это дело, для этого убить надо, и душа убиенного остается рядом с кладом и сторожит его. Да и не у каждого сила есть это сделать, — неспешно говорил дед.

Они оба замолчали. Потом внук снова заговорил.

— Ты, дед, значит, все эти годы никому об этом и не рассказывал?

Анисим вздохнул, немного помолчал, а затем признался:

— Сначала боялся, потом хотел с Федором, отцом твоим, поделиться. К уряднику твердо решил не ходить, а подумывал я о бабке Серафиме, — говорил дед, мысленно вспоминая свои сомнения. — Ты ведь слышал о ней?

— Конечно, слышал. У нас она одна такая, ее все знают, но без надобности к ней не ходят, — ответил Прокофий. — Я от матушки о ней слыхал, когда она бегала к ней больной зуб заговаривать. А зачем к ней-то ты хотел идти?

— Ну, клад-то явно заговоренный был, а она много знает, умеет, да и ворожея из нее неплохая, — объяснил Анисим. — Но не пошел я тогда к ней, думал-думал, и решил никому ничего не говорить.

— Значит, я первый, кому ты все это рассказал? — произнес внук, задумавшись. — Почему ты все-таки выбрал именно меня?

— На то много причин есть. Ты из нашей семьи единственный, кто маракует грамоте, считай, что по нашим крестьянским меркам это редкий случай.

— Какие же мы крестьяне, если всю жизнь при заводе или прииске живем? — удивился Прокофий.

— Да мы ведь сначала крестьянствовали, а потом уже нас приписали к заводу да прииску, — продолжал Анисим. — С нами уже все ясно, а ты молодой еще, у тебя вся жизнь впереди, есть время разобраться в этой истории. Вдруг, тебе повезет, и этот сундук ты отыщешь.

— А откуда