— Теперь он ваш, не так ли? — Она прикрыла глаза рукой, чтобы разглядеть, добралась ли Фиона до пляжа.

— Вас это беспокоит? — спросил он тихо. Брэнди какое-то время не отвечала, но в конце концов вымолвила:

— Нет, это не моя забота. Прошло слишком много лет, хотя некоторые шотландцы этого не понимают. В ваших силах кое-что изменить здесь. Но никто не смирится с тем, что вы — англичанин, я уже говорила вам это. Правда, я женщина, и не стоит придавать большое значение тому, что сказала. Мое мнение никого не волнует, и я не смогу повлиять на то, примут вас в этом доме или нет.

— Мне очень интересно узнать ваше мнение, Брэнди. И не смейте больше так говорить о себе.

Она рассмеялась и стала теребить края накидки. Слишком серьезно произнесла свою небольшую речь.

— Вы же слышали, как бабушка разговаривает со мной. И если Краббс — старый болван, то почему бы мне не называться слабоумной дурочкой. Она хочет выдать меня замуж и избавиться таким образом.

Брэнди пожала плечами.

— Мне все равно, вы — наследник или кто-то другой. Ведь кому-то надо завещать замок, иначе наш род прервется.

Герцог никогда не слышал, чтобы женщина так просто говорила о подобных вещах. До сих пор Ян считал, что они только и умеют носики пудрить. Но это, по-видимому, не так. А вот обязанность мужчины — защищать женщину, заботиться о ней, создать ей все условия, чтобы она ни в чем не знала нужды. Но как она спокойно говорила о себе такие вещи…

Ветер теребил волосы Брэнди, выбившиеся из тугих кос. Длинные белокурые пряди.

— Я скоро женюсь, и если у меня не будет сына, или если я погибну, то наследником станет мой кузен Джилз, который не состоит с вами в кровном родстве.

— О нет, пожалуйста, не надо так говорить.

— Нет, я не собираюсь умирать, но я же не буду жить вечно. И никто не знает, что случится завтра. А я еще не в том возрасте, чтобы составлять завещание.

— О, а я не знала, что вы еще не женаты. Думаю, и бабушка не в курсе, иначе об этом знал бы уже весь Пендерлиг. Смотрите берегитесь.

— Мне уже двадцать восемь, и для вас я слишком стар.

— Вовсе нет, мне скоро исполнится девятнадцать, так что вы совсем не стары.

Герцог понимал, что она права. Брэнди была лишь немного моложе Фелисити, женщины, на которой он собирался жениться в августе. И его невеста так не похожа на эту девушку в накидке. А Марианна… Герцог почувствовал знакомую боль. Ей сейчас исполнилось бы двадцать шесть лет, и, наверное, у них было бы уже несколько детей. Интересно, на кого они были бы похожи. Конечно, дочки — на нее, такие же красивые и зеленоглазые. А сыновья — гордые и сильные, как он сам. Ян улыбнулся Брэнди и посмотрел на кричащих чаек в голубом небе. Девушка сказала:

— Вы знаете, Фиона все время пытается построить Пендерлиг из песка. Бедный ребенок, ее все время обижают.

Герцог заставил себя не думать о Марианне и взглянул на Фиону. Он подумал, что рыжие волосы наверняка уже полны песка.

— Вы так не похожи друг на друга. Откуда у Фионы эти рыжие волосы?

— Она единственная, кто похож на наших предков. Бабушка говорит, что ее волосы и глаза совершенно такие же, как у сестры моей матери, тети Антонии. Констанция — просто копия мамы. А я… бабушка говорит, что я похожа на нее.

— Может быть, поэтому она не называет вас старым болваном?

— Бедный Краббс. Бабушка так отвратительно с ним обращается, и я не понимаю почему. Слава Богу, он не наш родственник, а то бы она вообще не давала ему прохода.

— Вы хотите сказать, называла бы его слабоумным дурачком?

— Точно.

— Да, кстати, о родственниках. Кто такой Персиваль?

— Он незаконнорожденный.

— Я спрашиваю, кем он вам приходится.

— Он незаконнорожденный.

Герцог увидел, что девушка говорит совершенно серьезно, но в ее глазах затаился смех. Он подыграл ей.

— Судя по всему, этот бастард имеет виды на замок?

— Да, бабушка очень неплохо к нему относится, а он хороший подлиза и умеет угождать.

Ян резко посмотрел на нее, но она этого не заметила. Брэнди опустилась на колени и стала собирать цветы.

Он тоже встал на колени рядом с ней, совершенно позабыв о том, что у него осталась последняя пара брюк, и начал собирать цветы.

— Так все-таки кем он вам приходится?

Брэнди подняла глаза и сказала как бы между прочим:

— Его отец, Давонан, — мой дядя, один из сыновей бабушки. В молодом возрасте он соблазнил дочку богатого торговца в Эдинбурге. А когда та забеременела, отказался на ней жениться. И, судя по тому, что я слышала от старой Марты, дядя Давонан уехал в Париж и умер там десять лет назад вместе со своим любовником.

— Любовником? У него их было много?

— Да, много. Он почему-то предпочитал мужчин. Но надо сказать, — продолжала она с болью в голосе, — что Перси в этом совершенно не похож на своего отца.

— И совершает поступки, которые вас беспокоят, не так ли, Брэнди?

— Да, именно так.

Ян подумал о том, как спокойно она говорила о своем дяде. Многие английские леди не осмелились бы затронуть эту тему, а некоторые даже и не знают, что такое вообще может быть. Наверное, ее открытость связана с тем, что Брэнди еще ребенок. «Конечно, она невинна», — подумал герцог.

— Мне кажется, Перси обращает внимание больше на женщин, чем на детей. Возможно, он тоже ведет себя не совсем сообразно с природой.

Она бросила ему цветы и вскочила на ноги.

— Я говорила вам, ваша светлость, мне уже восемнадцать, почти девятнадцать и я не ребенок. А что, я похожа на девочку, по-вашему?

— Нет, совсем нет. Я оговорился. Хотел сказать, что Персиваль обращает больше внимания на опытных женщин, а не на невинных кузин. Ведь вы невинны, Брэнди?

— Вы хотите спросить, девственница ли я?

— Да, это тоже можно назвать невинностью.

— Конечно же, я девственница. Кто в этой дыре может лишить меня невинности, кроме Перси. Но я избегаю его общества.

— Хорошо. Теперь мы будем вместе его избегать. Он насмехается надо мной, а меня это задевает. Так бы и врезал ему. Что скажете?

— Ему бы не повредила хорошая зуботычина, — сказала она, наклонившись за цветком.

— Это мысль. Скажите, а почему ваш кузен так недоброжелательно ко мне относится? Он, должно быть, ненавидит всех англичан, и ему противно слышать о том, что англичанин будет владеть замком?

Брэнди хранила молчание. Она боялась сказать Яну, что на самом деле считала Перси грязным шотландцем. Ведь герцог англичанин. И он нравился ей.