— Я всегда хотел открыть для себя Америку.

— Но ты ведь уже ее открыл.

Недоуменный взгляд.

— Путешествие святого Брендана.[29]

Джон Берк позвонил Лоре с хорошей новостью. К этому моменту он также передумал насчет частного самолета, и рано утром два священника, окруженные невообразимой роскошью, поднялись в воздух над аэропортом Чьямпино.

Впервые Трэгер заподозрил, что за ним следят, на виа Венето. Несколько раз он замечал невысокого смуглого типа, старательно державшегося ярдах в тридцати. Когда Трэгер остановился у газетного киоска, делая вид, что разглядывает знойных красоток на глянцевых обложках, незнакомец сел за столик летнего кафе завязать шнурки. Трэгер пошел дальше, и вскоре не осталось никаких сомнений, что тип упорно следует за ним. Разрешить проблему можно было, только превратившись из добычи в охотника.

Зайдя в бар, Трэгер сразу же направился в туалет. Как он и надеялся, там оказался выход. Выбравшись в переулок, Трэгер обошел здание, пересек улицу и стал ждать. Тип появился в дверях бара, затем снова нырнул внутрь. Трэгер ждал. Через несколько минут незнакомец вышел, огляделся по сторонам и наконец смирился с неудачей. Он остановил такси, и Трэгер последовал его примеру. Тип вышел на пьяцца Кавур. Трэгер выскочил из машины с миниатюрным фотоаппаратом в руке. Сделав два хороших снимка, он сел обратно и уехал.

Три дня спустя через главный зал кафе «Греко» Трэгер прошел в лабиринт отдельных кабинок в глубине; на стенах друг к другу лепились гравюры с видами былого Рима и сувениры от известных писателей, бывавших в этом заведении. Английский поэт Джон Китс умер в доме, выходящем на Испанскую лестницу, всего в пятидесяти метрах от кафе.

Официант в строгом костюме придирчиво изучил Трэгера, словно решая, стоит ли перед этим человеком заискивать. Трэгер прошел мимо него в один из кабинетов. За столиком на двоих под счетом, выписанным лорду Байрону, сидел тот, кто был ему нужен. Трэгер устроился напротив. Мужчина оторвался от газеты, собираясь выразить недовольство.

— Buon giorno, Antonio.[30]

— Вы меня с кем-то путаете, — ответил тот по-итальянски.

— Почему ты за мной следил?

Официант остановился у столика, высокомерно избегая взгляда Трэгера.

— Un caffe, per favore.[31]

Официант удалился. Анатолий сложил газету, закинул ногу на ногу и закурил. Задув спичку, он положил ее в пепельницу.

— Мне нравятся подобные пепельницы.

Она была похожа на блюдечко, с оранжевым ободком, а на донышке, полускрытая пеплом, виднелась оранжевая надпись «Кафе „Греко“».

— Можешь купить, — предложил Трэгер.

— Я уже стащил себе такую.

Трэгер кивнул: и тут Анатолий не изменил своим привычкам.

Едва заметив слежку, Трэгер перевернул все с ног на голову. Теперь он знал, что каждое утро Анатолий приходит в кафе «Греко» и посвящает сорок пять минут газете на арабском языке. Изучив свою добычу, Трэгер протянул руку и перевернул лист.

— Стамбул?

Анатолий положил газету на колени.

— Почему ты назвал меня Антонио?

— Итальянский эквивалент имени Анатолий. Я тебя проверил.

Беа передала просьбу Трэгера Дортмунду, сохранившему доступ к базам данных Лэнгли. Ей было известно о том, что шеф работает на правительство, но они никогда об этом не говорили. Тайная жизнь Трэгера словно была их маленьким секретом.

Анатолий помолчал полминуты.

— Кто ты такой?

— Когда-то мы были врагами.

— А-а. — Он прищурился.

— Это я составил доклад управления об Али Агдже.

— Несчастный человек.

— А разве нельзя то же самое сказать и о нас с тобой?

Намек на улыбку.

— Все изменилось.

— Да, один из вас выбился в премьер-министры.

— Путин! — Анатолий произнес это, словно сплюнул. — Предатель.

— Мы живем в новом мире. Быть может, Россию скоро примут в НАТО.

Между ними установилась чуть ли не симпатия. Трэгер чувствовал, что Анатолий испытывает нечто похожее на то, что испытывал он сам. Отгремели жестокие сражения, прошли десятилетия, и те, кто остался в живых с обеих сторон, теперь могли встретиться и насладиться странной близостью с противником, которого когда-то изо всех сил старался убить. Трэгер вспомнил, как несколько лет назад случайно попал в Монтекассино на встречу ветеранов германской армии, оборонявших монастырь. С ними были и солдаты той польской части, что в конце концов выбила их из укрытия, но теперь никто бы не подумал, что когда-то они приходились друг другу заклятыми врагами. То же самое работало со старыми разведчиками, и они с Анатолием были тому ярким примером.

— Я в отставке, — сказал Трэгер, когда наконец Анатолий задал вопрос.

— Значит, в Риме ты отдыхаешь?

— А ты сам?

— Я бы назвал это ссылкой.

Трэгер рассмеялся. Ему вспомнилось недовольное брюзжание Дортмунда о том, что прежние враги становятся мнимыми друзьями. Холодная война казалась золотым веком разведки, когда черное было черным, а белое — белым. Распад СССР стал чем-то вроде конца света для тех, кто ради службы рисковал жизнью.

— Я разговаривал с Чековским, — сказал Трэгер.

Разумеется, Анатолию это было известно. Трэгер впервые почувствовал, что обзавелся «тенью», как раз тогда, когда вышел из российского посольства. Лицо Анатолия оставалось непроницаемым.

— Этот человек умеет приспосабливаться, — добавил Трэгер.

Взглянув на часы, Анатолий подозвал официанта.

— Я выпью чего-нибудь. Присоединишься?

Трэгер присоединился. В час пополудни они покинули кафе и прошли несколько кварталов к «Отелло», где устроились за столиком на улице, в тени винограда.

— Почему ты за мной следишь? — спросил Анатолий, перемешивая вилкой макароны.

— Я первый спросил. А ты первый начал за мной следить.

— Как ты связан с Ватиканом?