Я спросил девушку:

– Почему ты убежала? Испугалась?

– Да, мне очень страшно.

– Пошли, я проведу тебя. В том месте, о котором я говорил, хороший ракурс для съемки, а насчет вымогателей не бойся – они безобидны и ничего тебе не сделают. Людям здесь чуждо насилие, это же священное место, в конце концов.

– Я лучше останусь здесь. – Ответила девушка и посмотрела на высокого парня рядом с собой. Парень посмотрел на нее в ответ.

Что и говорить, меня это задело. Где-то в глубине души проснулось чувство ревности, хоть и небольшое – все же девушку эту я знал лишь пятнадцать минут, да и знал ли?..

– Ну и ладно, поступай как знаешь. – Пожал я плечами. Мне не хотелось устраивать сцену ревности одного незнакомого человека к другому.

Я спустился по лестнице и направился обратно, к кострам. Парень-вымогатель опять подбежал ко мне, но я лишь отмахнулся от него, даже не смотря в его сторону. Несколько раз во время движения я кинул взгляд на ту самую лестницу, где осталась незнакомка. Она стояла все там же, но фотоаппарат спрятала – боялась, что отнимут, наверное. Парень же, высокий иностранец, стоял на том же месте, где я его оставил, но по крайней мере они с незнакомкой больше друг на друга не смотрели и не разговаривали.

Став напротив одного из костров, я начал наблюдать за кремацией. Было абсолютно неинтересно. Во-первых, я уже видел достаточно кремаций, видел, как огонь пожирает человеческое тело, как чернеет и слазит кожа, оголяя череп и кости, и мне это уже было неинтересно. Банально. Во-вторых, я думал о девушке. Она мне действительно понравилась и заинтересовала – мне хотелось узнать, кто она и что здесь делает. Я все еще чувствовал ревность и желание познакомиться поближе, такие несуразные и глупые для подобного места (на минуточку, здесь сжигали тела умерших людей), как и сама девушка, одетая по последнему писку моды да еще и на каблуках среди грязи и огня.

Я решил все же вернуться за ней. Развернулся и уверенным шагом двинулся в сторону лестницы, на которой она стояла. Девушка все еще была там, молчаливая и испуганная. Но вместо того, чтобы подняться по лестнице и заговорить, я прошел мимо. Наверное, гордость не позволила вернуться к человеку, который так легко от меня ушел. Я прошел по коридору с запахом жареного человеческого мяса, затем еще метров сто, и сел на ступеньки, ведущие к реке, так, чтобы меня было видно всем проходящим мимо. Будет возвращаться, увидит меня и если захочет – сама подойдет. Таков был мой план.

Я сидел пять минут, потом еще пять минут, потом еще десять. То и дело я оглядывался назад, может незнакомка где-то рядом? Рядом никого не было, никто не подходил. Вот мимо прошел высокий парень, к которому от меня сбежала девушка, а самой ее не было. Я прождал еще полчаса и решил, что не судьба.

Я встал и побрел прочь. Пробрел еще метров сто и решил отдохнуть – внезапно нахлынула усталость от целого дня хождения пешком.

Мимо меня проходил человек с коробкой на животе. Коробка держалась на ремнях, перекинутых через спину, в ней лежали сувениры и всякие безделушки для туристов. Человек был мужчиной лет пятидесяти, немного грузным, он улыбался.

– Привет. – Сказал он.

– Привет. – Ответил я. – Я не буду ничего покупать, мне ничего не надо. – Решил я уточнить.

– И не надо. Я просто хочу немного отдохнуть.

– Он снял ремни со спины и поставил у ног коробку.

– Я просто работаю, чтобы прокормить семью. – Продолжил он. – Мои голодные дети очень хотят есть.

– Я понимаю, – Ответил я. – Просто мне действительно ничего из этого не нужно. Я не покупаю сувениры, потому что не могу носить их с собой, у меня два рюкзака, которые я таскаю на себе, и в них нет свободного места.

Мужчина понимающе кивнул. Он постоял еще немного, разминая руки и ноги.

– Видишь этого человека? – Спросил он, указывая на старика, сидящего поодаль, в сооружении, построенном рядом с дорогой. – Он святой, это Баба́, то есть, Отец.

Я посмотрел на старика. Выглядел он очень экстравагантно. Все его тело, с головы до ног, было покрыто белым слоем какого-то порошка. Сначала мне показалось, что это мел, но потом до меня дошло, учитывая, в каком месте я находился, – это был пепел от сожженных людей. Старик сидел в позе лотоса и курил трубку. Из трубки шел дым, такой же белый, как и порошок на его теле. Старик курил человеческий пепел и то и дело покашливал. Наверняка, постоянное вдыхание человеческого пепла негативно повлияло на его легкие.

Старик сидел и отрешенными глазами смотрел вперед. Я уже слышал про подобных людей. Они покрываются человеческим пеплом, курят пепел, а едят, нет не пепел, едят они плоть умерших людей. При этом, говорят, что эти старцы очень добрые и благодетельные, их считают святыми, несмотря на то, что они в общем-то каннибалы. С другой стороны, едят они людей, умерших своей смертью, и никаких усилий к их умерщвлению не прилагают. Если они не причиняют никому зла, то и осуждать их я не видел смысла.

Мы посидели с торговцем еще немного, поговорили о том о сем, после чего он начал собираться:

– Мой отдых закончен, нужно продолжать работать – дети сами себя не накормят.

Я понимающе кивнул. Торговец поднял коробку, накинул ремни на плечи и пошел дальше торговать сувенирами. Я посидел еще какое-то время, понаблюдал за баба́, который все так же продолжал курить трубку, глядя в небытие. Было интересно, чем заняты его мысли, хотя скорее всего мыслей и не было, было отрешение от мыслей, – старик медитировал, в конце концов.

Я поразмышлял о том, чем сам буду заниматься в его возрасте. “Может через много лет я и буду этим самым стариком”, – подумал я, – “Стариком, который обмазывает свое тело пеплом, курит пепел и ест плоть мертвецов. А может, уйду в храм или вообще стану отшельником”. Вариантов было много, но не было почему-то варианта, что в старости я буду сидеть на кресле-качалке у телевизора и ворчать, недовольно комментируя происходящее на экране. Уж лучше отшельником, чем так.

Я все еще чувствовал усталость, но решил немного пройтись: недалеко от старика, покрытого пеплом, начиналась узкая улочка, ведущая в город. Я решил по ней прогуляться.

К улочке вела довольно узкая дорога, но спустя десяток метров, она становилась совсем тесной. По бокам от нее стояли здания