На кушетке сидел молодой мужчина. Видимо, он вздремнул и сейчас тер голубые глаза. Он был удивительно привлекателен: плотно облегающая торс черная футболка, взлохмаченные темные волосы, черные джинсы. Дополнял картину крошечный бриллиант в мочке уха.

— У нас гости? — спросил он, его голос окреп и звучал невероятно чувственно.

Картер внимательно изучал незнакомца, похожего на модного диджея из какого-нибудь популярного клуба в Манхэттене. Он медленно повернулся к Еве.

— Скажи мне, крошка, что происходит?

— Крошка? — Мужчина встал и попытался подавить зевок.

Картер заметил, что незнакомец высок. Но детектив был чуть выше. Смешно, но превосходство в росте вселило в него уверенность. Картер расставил ноги и засунул руки в карманы брюк. Он был смущен, озадачен и ужасно рассержен. Ревность? Нет, он не ревнует. Просто обидно быть… обманутым. О, черт, все-таки он ревнует. Откуда появилось это чувство?

— Арти, не волнуйся. Он полицейский.

— Вот теперь я действительно волнуюсь. — Молодой человек направился к Еве. — С каких это пор полицейские обращаются к женщине «крошка» и одеваются как официанты?

Ева потерла лоб и вздохнула. Потом закрыла дверь и перевела взгляд с одного на другого.

— Знакомьтесь: Картер Моран, полицейский, а это Арти Санторо, мой брат. И, кстати, тебе на заметку, Арти: Картер сопровождал меня на презентацию одного фонда.

— Твой брат? — удивленно выдохнул Моран.

— Ты ходишь на презентации с полицейским? — ошеломленно переспросил Арти.

Еве хотелось испепелить брата взглядом.

— Арти — один из моих братьев, самый старший. Кстати, ты здесь давно?

— С тех пор как закончился тяжелый рабочий день…

— Так вот почему ты спишь.

— Ты бы тоже спала, если бы тебе весь день вешали кружево из лапши на уши, — ввернул Арти.

— Арти — учитель в младшей школе, — пояснила Ева ничего не понимающему Картеру.

— Ты преподаешь в школе? — Моран почувствовал, как уровень гормонов в его крови падает.

— В Манхэттене, — сказала Ева, будто это все объясняло. — Альтернативная школа, одна из лучших.

— Снимаю перед тобой шляпу. — В знак примирения Картер протянул руку. — Глубоко уважаю людей, которые умеют общаться с подрастающим поколением и учат их надевать пальто и заводить друзей.

В комнате повисло молчание. И вдруг Арти громко расхохотался.

— Слава богу. А то мне показалось, что придется драться, отстаивая свою мужскую честь.

— Не думаю, что ты мог бы побороть меня. — Картер приподнял бровь.

— О, пожалуйста! — взмолилась Ева. — Почему мужчины всегда ведут нескончаемый спор о том, кто сильнее?

— Извини, но никто не спорит, — потупил глаза Картер.

Ева опустилась на кушетку, скрестила руки на груди и проворчала:

— Я собиралась провести остаток вечера совсем по-другому. Хотела бы я знать, куда заведут такие разговоры.

— На самом деле Картер прав. — С сочувственным видом Арти подошел к сестре. — Он выше меня сантиметров на пять и тяжелее фунтов на двадцать. И вообще, я ужасно голоден.

— Почему-то меня это не удивляет, — вздохнула Ева.

— Она великолепно готовит «болоньезу». — Арти повернулся к Картеру: — Как насчет ужина? А, я забыл, вы уже поели на вечеринке.

— Ну, на самом деле мы не ели, — произнес Картер.

— Следовательно… — Арти выразительно посмотрел на сестру.

— Кажется, это намек на то, что мне придется быстро приготовить ужин. — Ева направилась в кухню.

— Она обиделась?

— Ева? — Арти беспечно махнул рукой. — Да она любит готовить на целый полк, поверьте мне. Хотите пива?

— Нет, Картер может открыть вино. — Ева вернулась в комнату с бутылкой красного вина и тремя бокалами. Она остановилась около Картера и кивнула в сторону брата: — Не давай ему штопор. В школе ему позволяют пользоваться лишь тупыми ножницами. — Она скорчила уморительную гримасу и удалилась на кухню.

Картер проводил взглядом ее покачивающиеся бедра и босые ступни — вероятно, туфельки она скинула на кухне. Томная улыбка заиграла на губах. Что, если он сейчас последует за ней, посадит Еву на стол и начнет целовать ее ноги и… все остальное? Он кашлянул — некоторым вещам придется подождать.

— Они всего лишь дети! — крикнул Арти сестре. В ответ раздался смех.

Картер ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и осмотрелся кругом.

Квартира была маленькой, но уютной и очень чистой. На полке с книгами стояли семейные фотографии, около кровати — пара замшевых тапочек. Узкий коридор соединял кухню, спальню и ванную, еще одна комната служила одновременно и столовой, и гостиной. Около окна стояли два кресла и кушетка, вокруг крепкого дубового стола — четыре стула. На полу лежал маленький коврик, на котором стоял кофейный столик. Свет уличных фонарей проникал в комнату через огромное окно. Занавесок не было. Хотя Ева жила на втором этаже, Картеру не понравилась мысль, что кто-то может подглядывать за ней. Надо сказать ей об этом позже.

Картер взял в руки бутылку и открыл ее. Прекрасное вино «бароло». Почему-то он не удивился.

— Вы с сестрой, кажется, очень близки? — спросил он Арти.

— Думаю, да. Но это неудивительно, учитывая обстоятельства.

— Обстоятельства? — Картер налил вина.

Молодой человек поднял бокал вверх в знак приветствия, затем качнул его, разливая вино по стенкам, и сделал большой глоток.

— О-о. Ева всегда знала толк в винах.

Картер сел на небольшой стульчик, предварительно сняв с него корзинку с вязаньем. Вид домашнего рукоделия заставил его улыбнуться.

— Ты что-то говорил об обстоятельствах? — напомнил он.

— Наши родители умерли, когда я был подростком, и Ева воспитывала нас одна. Вы не знали?

— Нет, она упоминала, что у нее есть четверо младших братьев, но ничего не говорила о родителях.

— Ей было двадцать один, когда они погибли. Ева бросила колледж, пошла на работу и стала заботиться о нас. Должно быть, ей приходилось несладко, но она никогда не жаловалась. — Арти рассеянно улыбнулся. — Нет, конечно, она иногда орала на нас.

— Уверен, этому есть оправдание.

— Со мной проблем не было. А вот с Денни или с близнецами… они настоящие домашние террористы. Ева грозилась отослать их к родственникам, если они не прекратят баловаться. Дядя Фрэнк работал на плантациях одной компании, и Ева предупреждала, что им придется кушать там только горох и морковку.

— Напомни мне не приближаться к ней, когда она в гневе.