Я на миг задерживаю дыхание, а потом отважно киваю. Да, есть!

Мне есть, что сказать, но я натыкаюсь на полный ужаса взгляд месье Амбуаза, и иду на попятную:

– У меня есть некоторые соображения, но, если ваше величество позволит, я хотела бы воспользоваться любезным предложением маркиза и потратить еще несколько дней на изучение документов. Мне не хотелось бы, чтобы мои предложения показались вам необдуманными.

Конечно, граф прав – говорить на государственном совете о расходах на фавориток (ох, нет, как же я забыла – о расходах на известные его величеству потребления!) – значит сразу же настроить короля против себя. Это слишком деликатная тема. Такое предложение нужно спрятать среди многих других, а к этому я пока не готова.

– Хорошо, – его величество не возражает. – Мы заслушаем вас на следующей неделе. Но неужели вы думаете, что, сократив расходы, мы сможем расплатиться по долгам?

Министры переглядываются. Они тоже считают это утопией.

– Нет, ваше величество, я так не думаю. Мне кажется важным сделать хотя бы первый платеж. Лучше – еще и второй. А дальше, быть может, кредиторы согласятся реструктурировать задолженность.

Я произношу эту фразу и вздрагиваю. Не думаю, что слово «реструктуризация» им понятно. Я и сама не сразу вспомнила, как оно произносится по-французски.

Но даже если это слово им не знакомо, общий смысл они понимают.

– Вы думаете, это так легко? – из всех министров участие в разговоре принимает только Жаккар. Похоже, остальные пока предпочитают в обсуждение финансовых вопросов не вмешиваться.

– Нет, – я качаю головой. – Но если кредиторы увидят, что бюджет Тодории перестанет быть дефицитным, они могут пойти на продление срока кредитования – конечно, под более высокий процент. Правда, чтобы бюджет стал профицитным, – я опять спотыкаюсь на слове, – одного сокращения расходов недостаточно. Нужно увеличивать доходы.

– Какое неожиданное предложение! – ухмыляется маркиз. – И за счет чего же, позвольте вас спросить?

Я задумываюсь на секунду, а потом выпаливаю:

– За счет налоговой реформы!

Кое-что по этому вопросу я прочитала еще в Москве. Не так много, как хотелось бы, но достаточно для того, чтобы понять – при таком подходе к налогообложению не удивительно, что крестьяне Тодории голодают.

– Вы предлагаете повысить подушный налог? – проявляет интерес мужчина в бирюзовом камзоле. – Или ввести новые налоги?

– Напротив, – я стараюсь говорить как можно увереннее, – я предлагаю понизить ставки.

А вот это вызывает реакцию и у остальных участников заседания. Они начинают говорить все разом, из-за чего я почти не разбираю слов.

– Любезная сударыня, – снова берет на себя функцию моего основного оппонента маркиз Жаккар, – прошу вас пояснить вашу мысль. Вы только что отмечали важность увеличения доходной части бюджета, а теперь предлагаете понизить ставку налога? Не кажется ли вам, что одно противоречит другому?

– Ничуть! – я хватаю один из принесенных с собой листов бумаги, пододвигаю чернильницу с пером и осторожно, пытаясь не поставить кляксу, рисую сначала систему координат, а потом – параболу с ветвями вниз. – Вот – это кривая Лаффера! Она показывает зависимость между налоговыми поступлениями и налоговыми ставками. Видите – если ставки начинают превышать разумную величину, налоговые доходы бюджета сокращаются. Высокие налоги приводят к тому, что люди перестают их платить.

– Вы сказали «Лаффер»? – переспрашивает маркиз. – Это ученый или политик? Должно быть, из Америки?

Я подтверждаю – да, из Америки. Уточнять, что речь идет об Америке совсем других веков, не стоит.

– Весьма сомнительная теория, – выносит вердикт Жаккар, и по тому, как реагируют на его слова другие, я понимаю, что они согласны с ним.

Я и не ожидала, что они меня поймут. Но высказывать в этот момент еще одно предложение – о более справедливом социальном распределении налогов – я не решаюсь.

– Ну, что же, – его величество поднимается, и мы поднимаемся следом, – я думаю, на сегодня довольно. Благодарим вас, ваша светлость, за столь содержательную беседу. Надеюсь, во время нашей следующей встречи вы подкрепите ваши слова конкретными цифрами. Не смею вас задерживать, господа!

Министры гуськом тянутся к выходу. Я, собрав бумаги со стола, направляюсь в ту же сторону.

А вслед мне несется:

– А вас, сударыня, я попрошу остаться!

Я возвращаюсь к столу, по другую сторону которого стоит король. Нас разделяют не менее пяти метров, но я почти чувствую исходящую от его величества силу. Дает ли ему эту силу та власть, которой он облечен, или она связана с его уверенностью в себе как мужчины? Я не знаю.

– Прежде всего, ваша светлость, я хотел бы поприветствовать вас в Тодории и выразить надежду, что вы не будете разочарованы ни красотами нашей страны, ни нашим гостеприимством.

Он улыбается. На сей раз улыбается совсем по-другому – широко и открыто.

– Благодарю вас, ваше величество, – я снова изображаю отдаленно похожую на реверанс кракозябру. – Я уже влюбилась в Тодорию.

– Рад это слышать, – кивает он. – Мне также хотелось бы предупредить вас (чтобы вы не были удивлены или разочарованы), что ваши весьма смелые предложения, скорее всего, не найдут должного понимания у наших министров. Но не спешите их за это упрекать. Любое нововведение на первых порах сталкивается с неприятием и вызывает протесты. А в данном случае ситуация осложняется тем, что вы – женщина. Нет-нет, я отнюдь не хотел бы, чтобы вы вдруг оказались мужчиной, – он бросает на меня странный взгляд, – но всё-таки согласитесь, что для государственных мужей эти доводы были бы куда весомей, исходи они от представителя нашего пола. Возможно, у вас, в Америке, всё по-другому…

Он делает паузу, но я не произношу ни слова. Я не хотела бы говорить об Америке – перед перемещением никто не сказал мне, что я буду изображать американку, и я весьма смутно представляю, что сейчас происходит за океаном.

– А что касается ваших мыслей по поводу налоговой системы, то я лично во многом согласен с вами. Да-да, не думайте, что я – закоренелый ретроград. Уверяю вас, это не так. Я как раз учился в Париже, когда генеральный контролер финансов Франции де Калонн попытался провести там налоговые реформы. Он предлагал облегчить налоговое бремя народа путем более справедливого его перераспределения. Признаться, в этом вопросе я был его сторонником. Знаете, чем всё закончилось? Его отставкой. Аристократия оказалась не готова к таким преобразованиям.

Я слушаю с интересом. Про Калонна я кое-что читала. Его налоговые реформы были вызваны как раз необходимостью покрытия огромного государственного долга и большого дефицита бюджета.