И они наперебой начали рассказывать девушке, как опасно в ее положении даже думать о качелях. А голова закружится? А ведь и упасть можно! Маазаллах! Пусть Аллах защитит от таких ужасов!

У Настеньки и в самом деле закружилась голова от кудахтанья служанок, и она свернула на заброшенную аллею, усаженную по краям рододендронами. Их жирные глянцевые листья важно покачивались, и это почему-то очень веселило девушку.

Неожиданный крик, раздавшийся где-то неподалеку, остановил ее неспешную прогулку.

– Что-то случилось! – Настенька побежала на крик, не обращая внимания на служанок, что пытались остановить ее. Аги заспешили следом, нервно ощупывая рукояти сабель. Крик в саду Топкапы не сулил ничего хорошего.

И точно. Поблизости от конюшен, рядом с роскошным розовым цветением, под сенью бальзамных деревьев и ливанских кедров, в ряд выстроились мальчишки, одетые в униформу дворцовой кухни. Перед ними вышагивал янычар из дворцовой охраны, взмахивающий остро отточенным мечом.

– Ну, кто-нибудь признается? – резко выкрикнул янычар, оглядывая осунувшиеся и заплаканные мальчишечьи лица. Тишина была ему ответом, только свистнул негромко ветер, едва пошевелив мясистые листья громадного фикуса. – Что ж, хорошо, – кивнул стражник.

И вдруг без всякого предупреждения, даже не изменившись нимало в лице, вспорол живот ближайшему мальчугану. Сизый окровавленный ком вывалился наружу, распавшись склизкими змеями. Мальчишка рухнул на песчаную дорожку. На комок кишок налипли песчинки, как блестящие драгоценные камушки, заиграли в солнечных лучах. Стражник склонился над мальчиком.

– Не он… – задумчиво пробормотал, выпрямился и так же деловито ткнул острой сталью следующего.

Настенька пронзительно закричала, метнулась было вперед, но служанки удержали ее.

– Нельзя, госпожа, нельзя, – зашептали в уши, хватая за руки.

– Да что ж здесь происходит такое?! – воскликнула Настенька. Все увиденное казалось кошмаром, внезапно вторгшимся в волшебную сказку. Резкий железистый запах крови, вонь разорванных внутренностей перебивали нежные цветочные ароматы. Настенька скрутилась в рвоте, давясь и кашляя. Служанки поддерживали ее под руки.

– Немедленно узнайте, в чем дело, – приказала Настенька, и впервые в ее голосе прорезались нотки настоящей госпожи гарема.

История оказалась проста: на кухне пропал огурец, предназначенный для стола юной икбал. Настенькин огурец. Кто-то из кухонных мальчишек не удержался и стащил диковинное лакомство, ради приготовления которого в Топкалы даже привели нового повара. Они никогда не видели огурцов, эти мальчишки, а уж тем более таких чудных – в меду. Никто не сознался в краже, и виновного стали искать простым и надежным способом – вспарывая животы, чтобы узнать, кто именно съел огурец.

– Пойдемте, госпожа, пойдемте, – служанки тянули ее в сторону. – Нужно уходить. А мальчиков вылечат. Да-да, вылечат обязательно. Тех, кто не виноват. Вон и лекарь стоит…

– Нет, я подожду, – заявила Настенька. Платье ее было заляпано рвотой, на лице проступили алые пятна, и она, никогда не отличавшаяся красотой, перестала быть даже милой. Зато куда-то исчезла всегдашняя неловкость, и спина ее гордо выпрямилась, как и положено настоящей икбал, носящей под сердцем шахзаде.

Виновным оказался пятый мальчишка – в его желудке обнаружились остатки огурца. Юного вора, кричащего от боли и ужаса, уволокли в сторону. Ему должны были отрубить голову, ведь воровство должно быть наказано. Ну а четверых невиновных отдали лекарю, который тут же захлопотал вокруг них, вкладывая в распоротые животы комки кишок, промокая кровь и слизь чистыми тряпицами.

– В лазарет их, всех в лазарет, – скомандовал лекарь.

Настенька дождалась, когда мальчишек унесли, и лишь потом медленно двинулась ко дворцу. Она больше не обращала внимания на окружающую экзотическую прелесть султанского сада. Дивные деревья и кустарники не занимали ее воображение, вместо аромата роз она ощущала кровавую вонь. Губы девушки были сжаты плотной ниточкой, две морщинки залегли в уголках рта, а одна прорезала чистую гладь лба.

Расшитые золотом и камнями туфли мягко шаркали по садовой дорожке. Цветы наклоняли яркие головки, а озорной ветерок, налетавший с моря, дергал кудрявые рыжие пряди. Настеньки больше не было. Она умерла там, около султанских конюшен, вместе с мальчиком, съевшим огурец. По саду Топкапы, гордо выпрямив спину и подняв подбородок, вышагивала Хюррем Хатун, будущая султанша, готовящаяся подарить повелителю мира наследника.

* * *

По террасе гулял свежий ветерок с моря, веял приятной прохладой. Жаль, что кроме прохлады он нес портовые запахи – гниющей рыбы да просмоленного дерева, но невозможно ведь иметь все сразу. Хатидже Султан вздохнула, тронула пальцем лукум в тарелке, подумала, оторвала толстую округлую виноградину, густо-фиолетовую от зрелости, бросила ее в рот. Раскусила. В горло потек кисло-сладкий сок, охлаждая приятно, нежно. Хорошо когда в покоях есть терраса. В ее покоях тоже есть, но у Валиде Султан, конечно, и покои богаче, и терраса куда как больше. Хатидже Султан отогнала крамольные мысли. Уж ей-то никогда не стать Валиде Султан, недоступно. А недоступного незачем и желать, только душу травить.

Она посмотрела на мать и еще раз тихо вздохнула. Валиде Султан, несмотря на то, что уже разменяла пятый десяток и родила девятерых детей, сохранила гордую стать завоевателей-Гиреев в сочетании с тонкой красотой лица. На гладкой коже не было ни единой морщинки, только шея состарилась – кожа утратила упругость, стала вялой, но потерявшую красоту шею Валиде Султан закрывала роскошными ожерельями. Не будь она вдовой султана Османской империи, даже сейчас нашлось бы много мужчин, что пожелали бы ввести ее в свой дом. Хатидже нечего было и мечтать сравняться красотой с матерью. Рядом с ней она всегда чувствовала себя некрасивой и незначительной. Ах, вот если бы выучиться хотя бы так подзывать служанок, как мать! Один легкий кивок и почти незаметное движение кисти – воплощение повелительной изысканности. Сама же Хатидже размахивает руками, как обычная деревенская девка, и с головы при этом чуть не падает роскошный венец, дай покрывало вечно путается. Зато ее брат – султан, и отец был султаном! Хатидже Султан вздернула голову, вновь чуть не уронив венец.

Хатидже Султан уже полтора года как вернулась к матери после смерти мужа. Искандер-паша был хорошим человеком, но увы, слишком стар, да еще и не отличался крепким здоровьем. Их брак продлился несколько месяцев, а затем Хатидже осталась одна – ни мужа, ни детей. Она вернулась к привычной жизни рядом с матерью, постаравшись забыть о не долгом брачном союзе. Правда, теперь, когда ее брат Сулейман занял престол отца, вновь начались разговоры о замужестве. Не удивительно, ведь сестра султана – разменная монета, с помощью которой повелитель покупает верных слуг. Если же слуга перестает быть верным, его казнят, а «монету» передают другому. Жизнь проста…

Хатидже Султан надеялась, что не нее выдадут замуж первой. Ведь есть еще Шах-и Хубан, младшая сестра, которой едва сравнялось одиннадцать лет. Ей будут подбирать мужа в первую очередь, а уж до молодой вдовы очередь дойдет лишь потом. Хатидже не слишком хотела замуж, воспоминания о браке были не слишком приятными. Да и откуда им быть иными, если юную девушку отдают старику, и вместо обещанных радостей ей достается уход за больным. Увы, Валиде Султан уверила старшую дочь, что недолго ей осталось ходить вдовой, ведь Шах-и Хубан еще слишком молода, а Хатидже в свои двадцать четыре года полностью созрела для нового брака.