— Почему вы так думаете? — улыбаясь, спросил Раулинссон.

— Китайцы все поголовно — трусы, это прежде всего...

— Не скажите...

— Это общеизвестно...

— Не забудьте, однако, что в массе китайского народа множество монголов, а уж кого-кого, а их в трусости заподозрить никак нельзя... Потом, заметьте себе, что китайцев вообще масса. Они в состоянии подавить врагов если не храбростью, то своей численностью...

— И это ничего не значит! Европейские пушки разредят эту вашу массу, а штыки европейских солдат докончат всё остальное... в этом не может быть сомнения.

Почтенный англичанин покачал головой и только что хотел ответить своему пылкому оппоненту, как в группе молодёжи раздались громкие восклицания:

— Смотрите, смотрите, что это с ними!

Подлинное имя столь прославившегося за последнее время этого китайского патриота Дуань-Ван, но мы будем здесь называть его уже установившимся за ним среди европейцев именем Туана.

Здания посольств и дома европейцев, поселившихся в Пекине, находились в Маньчжурском городе, в той его части, которая отделяла дворец от Китайского города. Как и все в Китае, европейцы жили вполне обособленно, контактируя с китайцами исключительно через свою китайскую прислугу. Со стены европейский квартал казался прелестным уголком, утопавшим в зелени садов. Но сейчас же рядом с ним картина резко менялась. По соседству с европейским посёлком раскинут был целый монгольский лагерь, состоявший из войлочных палаток. Обыкновенно тут жили торговцы, снабжавшие Пекин бараниной и дичью, но с некоторого времени характер населения лагеря резко изменился. Появились совершенно новые люди — все сравнительно молодые, сильные, здоровые и, как казалось, жившие в Пекине без всякого дела. Они ярко выделялись в массе остального населения, может быть, благодаря своему особенному костюму. Каждый из этих людей носил на голове красную повязку и был поверх одежды опоясан крест-накрест по груди или талии красным же шнурком, которым были также обвиты и их ноги. Их грудь всегда была увешана множеством вещиц, почитавшихся среди китайцев талисманами. Очень часто они проделывали какие-то таинственные упражнения, похожие на упражнения европейских акробатов, и теперь собравшаяся на крепостной стене европейская молодёжь имела возможность наблюдать одно из них.

На тщательно выровненной и утрамбованной площадке стояли в ряд человек 10-15, обратясь лицами на юго-восток. Перед каждым из них в некотором отдалении был воткнут прямо в землю горевший ярким пламенем смоляной факел. Все эти люди, раскачиваясь из стороны в сторону, произносили нараспев какие-то слова, в которых очень часто упоминалось имя китайского бога войны Гуань-лоо-э. Всё это продолжалось довольно долго и, наконец, стало наскучивать европейцам.

— Что это они делают? Вероятно, это какой-нибудь религиозный обряд, мистер Джемс? — спросила. Лена у своего почтенного кавалера.

Учёный не замедлил с ответом.

— О, вы не ошиблись, мадемуазель Елена! — воскликнул он, и в голосе его послышался восторг. — Эти прекрасные люди, члены сообщества «И-хо-туан» — добровольного ополчения, как они себя называют, или «боксёры», как мы называем их. Они, повторяю, прекрасные, безобидные люди, не делающие никому зла и, скорее, приносящие населению пользу.

Слышавший эти слова мрачный полковник Шива при восторженном заявлении мистера Джемса как-то странно улыбнулся.

— Что же они проделывают? — спросила теперь уже Варвара Алексеевна. — Глядите, они жгут какие-то бумажки.

— В этом и заключается весь молитвенный обряд этих людей. Они думают, что их моления богу войны делают их неуязвимыми. Право же, от того, что они думают так, никому вреда нет, и не будем смеяться над верой этих простых людей.

— А зачем им быть неуязвимыми? — шутливо спросила Лена.

— Большая часть их служит проводниками караванов и охраняет их от разбойников, а этого добра в Китае не занимать.

— Только и всего?

— Да, только...

— Я думала, что цель их другая... Право, всегда кажется, где видишь подобные обряды, что здесь не одна только прозаическая сторона... Это скучно! Немножко поэзии никогда не мешает.

— Если вы останетесь в Пекине, m-lle, — вмешался угрюмо молчавший дотоле Шива, — то будете иметь случай познакомиться очень близко с этими людьми.

— Да? Вы думаете, полковник?

— Уверен...

— У них будет возможность испытать на деле, действительны их заклинания или нет! — вставил замечание один из молодых людей, прислушивавшийся к разговору.

— Как так? На чём? — быстро спросила его Елена Васильевна.

— Не знаю, чьё сердце не было бы уязвлено вами, вашими глазами! — последовал сопровождаемый поклоном ответ.

Лена рассмеялась.

— Глядите-ка, они теперь проделывают что-то совсем новое.

Действительно, часть боксёров, после сожжения молитвенных бумажек, сложив как-то по-особенному руки, стали на четвереньки, и каждый из них принялся делать туловищем качательные движения из стороны в сторону. На стене не спускали с них глаз, ожидая, что будет далее. Появились бинокли, в которые можно было разглядеть всю сцену в малейших подробностях. На боксёров то и дело «накатывал дух». С ними делались судороги, подобно эпилептическим. Время от времени кто-нибудь из них падал в корчах на землю и начинал биться в жестоком нервном припадке. Потом, словно его толкнули, он вскакивал на ноги и начинал неистово размахивать руками и кричать. На губах этих несчастных показывалась пена, глаза наливались кровью и выкатывались из орбит — вблизи на них страшно было бы смотреть.

До находившихся на стене ясно доносились их неистовые крики:

— Тиау-тие-тау! Па-хсиен-кан[20]! — кричали одни из них.

— Чин-чие хой-куей-хдо-лун-чуан[21]! — вторили им другие.

И громче всех остальных раздавался крик:

— И-кай-куей цысцы-счьян-ша-чин[22]!

— Шен-чу-чуан[23]! — вырывалось из глоток, когда призыв к убийству смолкал.

— Профессор, вы слышите? — спросил Шива у Джемса, указывая на беснующихся боксёров.

— Слышу! Что же вы тут находите дурного?

— Вы понимаете их?

— Конечно!

Шива чуть заметно пожал плечами.

— Тогда я уже не знаю, что и сказать вам, — холодно произнёс он.

— Полноте, дорогой полковник! — с убеждением ответил ему Джемс, заметивший его телодвижение. — С того времени, как вам, японцам, не удалось кончить свою воину с Китаем, как вам хотелось, везде и во всём вы видите ужасы. Ну, кричат они; что же из этого? Мало ли где кричат!.. От крика, право, очень далеко до дела.