– Это оно? То, что мы искали? – спросил Алекс.

– А Тьма его знает, – рассеянно ответил Кулиджанов. – Проверять надо. По-моему, нет, король Сигизмунд Август говорил и писал преимущественно на латыни, на старогерманском, ну, и на старопольском, а здесь заметки на всеобщем.

– Угу, а всеобщий в середине шестнадцатого века ещё не был принят повсеместно, – подхватил Верещагин. – Так что, скорее всего, это не наш экземпляр. Хотя всё равно надо проверять. Кстати, а когда он появился в этом собрании?

В списке даты не было, секретарь на расспросы отвечал только стонами, так что решение вопроса пришлось отложить. Пометки на полях начали бледнеть и таять, капитан-лейтенант поспешил снять их записывающим амулетом, после чего наши герои распрощались с монакумскими коллегами и вышли из особняка.

– Ну что же, будем искать след Монтегрифо? – поинтересовался Глеб.

– Будете, – ответил Алекс. – А я завтра утром сяду в поезд и отправлюсь в Краков, пора уже. Заодно узнаю о судьбе тамошнего экземпляра книги.

Ночь опускалась на Москву, благоухая сиренью.

Спала Катя, и снились ей музыканты, идущие парадом по Нувель-Орлеану; возглавляло парад трио саксофонистов, и медь в их губах пела так, что захотелось бы сплясать даже на похоронах. Следом медленно двигалась платформа, на которой стоял огромный белый рояль, и сидевший за ним чёрный как смоль виртуоз в яблочно-зелёном смокинге выдавал немыслимые арпеджио. Голос певицы летел над кронами старых дубов, и барон Самеди улыбался голым черепом, кивал, бросал в толпу длинные нити зелёных и фиолетовых бус… Девочке было ужасно любопытно и совсем не страшно. Она точно знала, что ещё изучит, почувствует, сумеет применять и орочью ментальную магию, и техники вуду, и ведьминские травы, всё, всё, до чего сможет только дотянуться!..

Спали, обнявшись, заплаканные близнецы, осознавшие наконец-то, что мамы долго-долго не было в их жизни, а теперь не будет уже никогда, и слово это – «никогда» лежало холодной скользкой лапой у них на душе.

Спала Барбара Вишневская, и видела во сне вовсе не родной Краков и даже не любимую Лютецию; снился ей Алексей Верещагин, и сон этот она никому бы не рискнула пересказать, такой он был… личный.

Дремал дежурный в отделе расследований городской стражи по Устретенской слободе.

Спал Селивёрстов переулок и старшина домовых в доме пять; спала улица Сретенка, и Сухарева башня гулко вздыхала в ночной прохладе.

Единственное окно светилось на втором этаже дома на углу двух старинных переулков, светилось почти до утра, пока начал брезжить над крышами первый рассветный луч: это Суржиков писал, перечёркивал и начинал заново первый в своей сыщицкой биографии отчёт клиенту.

Глава 4. 11 мая 2185 года от О.Д.

{«…есть люди, готовые платить большие деньги за то, что имеется лишь в малом количестве. А я владел как раз такими вещами… И тогда я выучил слова, о которых никогда прежде не слыхал: колофон, скульпторское долото, золотое сечение, суперэкслибрис… И, входя в профессию, усвоил еще одно: есть книги для продажи и есть книги, которые надо оставлять себе. Что касается последних… Библиофилия – род религии, и это на всю жизнь…»}

{Артуро Перес-Реверте, «Клуб Дюма, или тень Ришелье»}

Поезд уходил из Монакума в шесть утра и должен был прибыть в Краков на следующий день в одиннадцать. Алекс дёрнулся было в сторону кассы, где продавались билеты на дирижабль, но посмотрел расписание и успокоился: ближайший рейс отправлялся в полночь и до конечной точки должен был добраться в половине двенадцатого, то есть, никакого смысла в этом не было. Раннее же отправление гарантированно спасало частного детектива от всех передряг, в которые непременно втянули бы его коллеги из государственных структур, и Верещагин со вздохом облегчения оплатил билет в первом классе.

– Буду спать, читать, есть и бездельничать, – твёрдо сказал он слегка приунывшим друзьям, которые проснулись, чтобы его проводить. – И думать. Да, вот именно – валяться, глядеть в окно и думать.

– Хорошо тебе, – с некоторой завистью ответил инспектор Никонов. – Я бы тоже подумал, но этот злобный варвар тащит меня на совещание в городской страже. В восемь утра, представляешь? В восемь утра они будут обсуждать, где и как искать Монтегрифо.

– Сочувствую, – совершенно бездушно откликнулся Алекс, аккуратно укладывая в небольшой чемоданчик отпечатанные копии страниц монографии о готской рунической письменности, на которых были обнаружены нерасшифрованные пока пометки.

Кулиджанов и Никонов обозвали его бесчувственным ослом, похлопали по плечу и отправились на разминку и пробежку, а наш герой подхватил свой багаж и скорым шагом направился в сторону главного вокзала Монакума, идти до которого ему было минут десять.

В половине девятого утра Суржиков вошёл в кабинет начальника следственно-розыскной службы городской стражи по Устретенской слободе и поздоровался. Секунд-майор оторвал взгляд от лежащих перед ним бумаг, пожевал губами и спросил, не ответив на приветствие:

– Чего вчера не пришёл?

– Допоздна отчёт писал. Если есть время, может, поглядишь?

Бахтин протянул руку, и Влад вложил в нее три листа, сколотых скрепкой.

– Так, и что тут у нас?

Читал секунд-майор быстро, дошёл до третьей страницы и вернулся к первой.

– Значит, ты считаешь, что ни в какую секту эту дамочку не вовлекали, а придумала её она сама для того, чтобы свободно встречаться с любовником?

– Да. Ну, только формулирую помягче, сам понимаешь…

– Чего ж тут не понять… – протянул Бахтин с непонятной интонацией. – А расшифровка записей менталиста реальная?

– Обижаешь!

– Где ты менталиста взял?

– Где брал, там уж нету. Прости, не скажу, дал магическую клятву не рассказывать. Консультация была насквозь неформальная.

О том, что ментальный фон считывала несовершеннолетняя ученица магической школы, не имеющая на это никакого права, Суржиков благополучно умолчал.

Секунд-майор минуту подумал, потом буркнул:

– Ладушки, я тебе дополню отчёт официальными документами, чтобы выглядел ты орлом. Держи!

Документ оказался справкой, помеченной десятым мая, и содержал перечень всех сект, культов, религиозных проповедников и молельных домов, имеющихся на данный момент в Москве и окрестностях. Было их немного, не больше дюжины, поскольку законы Царства Русь весьма серьёзно ограничивали таким организациям возможности существования. Владимир пробежал взглядом список, вчитался ещё раз и посмотрел на секунд-майора:

– Сергей Иваныч, получается, что нету здесь ни одного культа, куда могла бы самостоятельно ходить замужняя женщина?

– Ну, если не считать индуистов. Но она ведь не начала носить сари и точку во лбу не ставила?

– Нет, муж жаловался, что она во что-то вроде рясы одевается.

– Вот именно. Так что заказ полностью выполнен и даже