— Видел. Там икона Божьей матери, очень красивая икона.

Прокоп исподлобья посмотрел на сына и опять опустил глаза.

— Каждый знает это, — буркнул он.

— А ты чудеса сам видел? — спросил Василь.

— Видеть не видел, но люди рассказывали о разных чудесах.

— Расскажи, сделай милость.

— Да я не умею, — замялся гость, — но, что слышал, повторю, если получится.

— Повтори, повтори, — подвинулась к нему маленькая Наталка.

Он неохотно начал рассказывать о матери, у которой родились мертвые близнецы, о купце, у которого воры товар украли, о богохульнике, у которого язык усыхал, о солдате, потерявшем на войне обе руки, и о том, что всем им помогла Остробрамская Божья матерь.

Обед уже был закончен, и женщины собирались убирать со стола, но стояли неподвижно, заслушавшись рассказом гостя. Он по натуре, видимо, был молчаливым человеком и говорил тихо и кратко.

— Много и других чудес наслушался я. Всего не упомнишь.

— Но это же католическая икона? — спросила Зоня.

— Католическая.

— Интересно мне, — снова заговорил Василь, — помогает ли она людям другой веры, например православным?

— Этого не знаю, — пожал плечами гость, — но, я думаю, лишь бы человек хороший был, так каждому поможет.

— Известно, лишь бы христианин, — гневно поправила его мать Агата.

— Не скажешь, что помогла бы жиду!

— Жиду? — отозвался басом молчавший до сих пор рыжий работник. — На жида она бы еще и холеру послала.

Он громко рассмеялся, хлопая себя по коленям.

Старый Прокоп встал и перекрестился. Это было сигналом для остальных. Женщины взялись за мытье посуды. Мужчины, кроме Василя, вышли из дому. Василь остался возле стола. Мельник выкурил трубку, после чего принес себе кожух, расстелил его под кленом и лег, чтобы подремать после сытного обеда.

— Я тут в работниках, — начал разговор рыжий мужик, обращаясь к сидящему рядом с ним гостю. — Уже шестой год служу. Хорошая мельница. А ты что умеешь делать?

— Я без ремесла. Разные работы знаю…

— Если здесь на ночь останешься, а утром настроение будет, то почини мне револьвер, коли слесарные работы понимаешь. Курок не поднимается. Дьявол какой-то влез в него.

— Я спрашивал о ночлеге. Разрешили, так и переночую. А утром охотно посмотрю. Немного понимаю в слесарном деле.

— Я заплачу тебе.

— А, не нужно. Я и так за ласку хотел бы отблагодарить. Это хорошие люди.

Работник подтвердил его слова. Чистосердечные люди, ни в чем их обвинить нельзя. Старик суровый, требовательный, но справедливый. Последнего гроша не отнимет и последнего пота не выжмет. Хотя рассказывали, что родного брата разорил и тот проклял его детей. Но неизвестно, как там было, потому что это давняя история, случилась больше сорока лет тому. Что же касается проклятия, так, может, что и было, потому что тут Прокопу не повезло. Старший сын утонул, средний на войне погиб. Осталась после него вдова — Зоня. Она из бедных, вот и осталась у них после смерти мужа. Молодая еще и здоровая баба. Не одну девку обойдет. Старая Агата ее не любит, цепляется к ней. Были на то разные причины, но сейчас… Даже с Ольгой, дочерью Прокопа, помирилась. И Ольга тоже хорошая баба. Зла никому не желает… Вчера несу сено в хлев, а она коров доит. И говорит мне: «Слушай. Виталис, тебе уже давно пора жениться». А меня смех берет. Где мне жениться! Я ей отвечаю: «Разве что на тебе. Ольга». А она, я знаю, об учителе в Бернатах думает. Рассмеялась и говорит. «Тебе, Виталис, не я нужна. Тебе бы Зоня — вдова — больше подошла».

Работник засмеялся, сплюнул и добавил:

— Вот такие у нее шутки. А, бабские дела… Тем временем и женщины вышли на воздух. Ольга с Зоней выфрантились, как на праздник. Оказывается, они собрались в Бернаты на вечеринку. Маленькая Наталка покрутилась и остановилась возле гостя.

— А ты нашего Ваньку видел?

— Нет, а кто это Ванька?

— Это наш конь. Он жирный, как кабан. А как тебя зовут?

— Антоний.

— А я Наталка, а фамилия Шуминьска. Мой отец работал мастером на фабрике в Людвикове. Ты знаешь фабрику в Людвикове?

— Нет, не знаю.

— Там очень красиво. Огромный дворец. А молодой хозяин на мотоцикле ездит. И печи большие в зале, одна возле другой. В них выжигался кирпич. А другие для фаянса и фарфора. Очень интересно. А наши пруды видел?

— Нет, не видел.

— Так пойдем, я покажу тебе, где можно купаться. Это около леса, потому что здесь внизу опасно: большие ямы, омуты. Дедушка Прокоп никому не позволяет тут лезть в воду с того времени, как мой дядя провалился под лед и утонул. Давай, пойдем.

— Ну, пошли, — согласился гость.

Наталка своим тоненьким голоском засыпала его рассказами. Они шли берегом по узкой, хорошо утоптанной тропинке. Обойдя пруды, подошли к лесу. Внимание девочки привлекли грибы:

— Боже мой, — позвала она, — посмотри, сколько здесь рыжиков. С пятницы наросли, потому что в пятницу мы с теткой Зоней собрали все. Хочешь, соберем!.. Правда, сегодня воскресенье, но если ради отдыха делать это, то не грех. Так сама бабушка говорила…

Они собирали грибы среди вереска, густо разросшегося в роще, почти до вечера. Немного отдохнули, а в сумерки вернулись домой, и как раз вовремя: их звали уже на ужин. Мамы и тети еще не было с вечеринки, и Наталке нужно было помогать бабушке Агате. Она принесла целый подол рыжиков, и, чтобы они не испортились, их нужно было перебрать и залить водой.

После ужина Прокоп, а за ним и хозяйка пошли спать в комнаты на вторую половину дома. Работник Виталис взял на руки их сына, калеку Василя, и тоже занес его в комнаты. Возвратившись, он вытянул из-за печи два матраца, набитых соломой, положил их на лавках у стены и сказал:

— Ложись. Переночуешь тут как-нибудь. Мух уже, слава Богу, немного.

Он закрыл двери, погасил лампу и лег. Гость последовал его примеру. В большой избе воцарилась тишина. Вначале еще слышно было жужжание мух, потом и они умолкли, лишь со двора доносился спокойный монотонный шум воды на мельнице. Здесь было тихо, тепло, хорошо. Спалось легко.

И было еще темно, когда их разбудил скрип колес, топот конских копыт и крики: люди привезли зерно на мельницу. В сенях раздалось кряхтенье старого Прокопа. Виталис вскочил, и гость тоже. Они быстро засунули матрацы за печь.

Мельник вошел и пробормотал:

— Слава отцу и сыну…

— Во веки… — ответили они.

— Чего стоишь? Двигайся, черт возьми, — обратился хозяин к Виталису. — Запор открой!

Он хмуро посмотрел на гостя и добавил:

— А ты что? Берись за работу! Не слышишь? Люди зерно привезли!..