Но в понедельник, 13 апреля 1931 года, сразу после инструктирования двух самых молодых полицейских и приведения текущих дел в порядок, Мигель оставил участок на Альвареса, начистил сапоги, проверил перед зеркалом, как сидит на нем китель, и отправился в муниципалитет. Следовало в обязательном порядке засвидетельствовать свое почтение вновь избранному алькальду.

Но уже на подходе к муниципалитету стало ясно: что-то не так. Вопреки ожиданиям, поблизости от центрального административного здания городка не видно было ни души.

Мигель растерянно хмыкнул, прошел в холл и вдруг увидел всех, кого ожидал встретить на улице. И алькальд, и два его заместителя, и начальники управлений, и даже секретарша и шофер — весь штат муниципалитета, человек двадцать, не меньше, — молча стояли возле мраморного камина…

«Что за черт?!»

Мигель невольно сбавил шаг и остановился возле Диего, но спросить, что произошло, не решился — таким напряженным выглядел лейтенант. И лишь когда стоящий на камине радиоприемник захрипел и оттуда снова полились слова диктора, до Мигеля дошло, что случилось нечто действительно из ряда вон выходящее, и он толкнул лейтенанта в бок:

— Что происходит, Диего?

Офицер обернулся. Вид у него был потрясенный.

— Социалисты взяли большинство.

— У нас в городе? — не поверил начальник полиции. Он совершенно точно знал, что эти выборы выиграл сеньор Рохо.

— По всей Испании…

На них зашикали, Мигель прислушался и понял, что по радио передают речь Его Величества.

По спине лейтенанта пробежал противный холодок.

«Состоявшиеся в воскресенье выборы, — печально произнес монарх, — доказали мне, что я более не вызываю у моего народа ни любви, ни привязанности».

«Господи, помоги Испании!» — обмер Мигель.

«Король может делать ошибки, — после небольшой паузы продолжил Альфонсо XIII. — Нет сомнений, что иногда ошибался и я, но я знаю, что наша страна всегда была снисходительной к ошибкам, совершенным без преступного умысла».

Мигель взмок. Впервые на его памяти король почти взывал о снисхождении!

«Я — король всех испанцев, и я сам — испанец, — продолжил Альфонсо. — Я мог бы найти достаточно способов защитить мои королевские права, но я предпочитаю решительно отойти в сторону…»

Весь зал, до единого человека, охнул.

«…чтобы не вызвать конфликт, который мог бы спровоцировать моих соотечественников на гражданскую войну друг против друга…»

Секретарша заплакала, а Диего шумно рванул воротник форменного кителя.

«…и, пока нация не призовет меня, я приостанавливаю осуществление моих королевских полномочий и оставляю Испанию, таким образом признавая, что она является единственной хозяйкой своей судьбы…»

Мигель почувствовал, как кровь ударила ему в висок. Он еще не представлял себе всех последствий происходящего, но уже понимал, что хуже повернуться не могло.

«Так… — лихорадочно соображал он. — Немедленно собрать всех. Эрнесто и Мануэля срочно отозвать из отпуска, и всех на казарменное положение!» Он дослушал высочайшее обращение до конца и рванулся к выходу. Бегом пересек центральную площадь и влетел в здание полицейского участка.

— Альварес!!! Ко мне! Где ты, черт тебя дери?!

— Да, господин лейтенант… — выскочил из дежурного помещения капрал. — Господи! Что стряслось? Да на вас лица нет!

Мигель хотел было сказать, но колени его подогнулись, и он сел на мгновенно подставленный капралом стул.

— Все… Альварес… — не своим голосом прохрипел лейтенант. — Теперь точно… все…

* * *

К обеду, когда Себастьян успел полить каждый из нескольких сотен цветов на клумбе сеньоры Долорес и начал выравнивать английскую лужайку, стало происходить что-то странное.

Сначала на террасу шаркающей походкой прохромал непривычно растрепанный старый полковник Эсперанса. Обвел небо диким взором, богохульно выругался и снова исчез внутри. А затем прошло еще около часа, и Себастьян осознал, что впервые на его памяти господа не вышли на террасу пить чай. А потом в сад — впервые одна, без сопровождения гувернантки — вышла маленькая сеньорита Долорес.

Она была одета во все то же розовое, расшитое золотом атласное платье и затмевала собой красоту любого цветка, какой мальчик только мог себе вообразить.

— Эй, садовник! — махнула ему Долорес. — Иди сюда!

Себастьян отодвинул корзинку для камней в сторону и медленно поднялся.

— Иди-иди, — снова махнула сеньорита Долорес и не выдержала, подбежала сама. — А ты знаешь, что Его Величество король нас покинул?

Себастьян завороженно слушал. Он знал про короля только то, что тот заботится обо всех испанцах: об отце, о господах Эсперанса, о сеньоре алькальде — и поэтому за него следует молиться каждый день…

— А зачем ты камни собираешь? — склонила прекрасную головку набок сеньорита Долорес. — Ты же садовник; ты цветы должен сажать! У меня и книжка про цветы есть. Показать?

Себастьян напряженно слушал, но понять, что должен для нее сделать, никак не мог.

— Ну же, дурачок, не бойся! — рассмеялась сеньорита и схватила сына садовника за руку. — Пошли…

Себастьян подчинился. Он не всегда понимал, чего хотят господа, но превосходно знал, что сопротивляться себе дороже. Юная Долорес уверенно провела его мимо террасы в маленький садик, а затем после некоторой борьбы затащила во флигель, и только здесь Себастьян по-настоящему испугался.

Он впервые оказался в господском доме, и всё здесь, каждый предмет сиял красотой, от которой у него защемило сердце, в горле застрял комок, а лоб мгновенно покрылся испариной.

Пол был таким гладким, что, казалось, проведи рукой, и обязательно поцарапаешь. Стулья покрывала яркая, как мавританская лужайка, материя. А на полках рядами стояли сверкающие золотыми корешками Библии — можно дарить хоть всему городу, и все равно останется…

— Держи!

Себастьян невольно отпрянул, и огромная книга с грохотом упала на пол.

— Да не бойся ты! — засмеялась юная сеньорита, но Себастьян ее не услышал.

С открытой страницы огромной господской Библии на него смотрел цветок, и он буквально завораживал своей странной, ни на что не похожей красотой.

— Это справочник по тропикам, — села на пол сеньорита Долорес. — Здорово, правда? А вот еще, смотри…

Себастьян осторожно опустился на скользкий пол — напротив. Он прекрасно понимал, что это цветы, такие же, как розы или ирисы; он видел их лепестки и тычинки, но эти цветы были настолько ярки и вычурны и настолько отличались от растений, к которым он привык, насколько господская одежда отличается от одежды простого человека.

Сеньорита Долорес переворачивала страницу за страницей, и, глядя на эту чарующую красоту, Себастьян вдруг понял, что это те самые цветы, что растут в райском саду, в том самом Эдеме, в котором живет похожий на конюха Энрике бог и сеньора Долорес и в котором когда-нибудь поселятся все хорошие люди.