– Иногда я жалею, что не могу просто исчезнуть, уехать от них подальше, – вдруг признается он смущенно.

Мне хочется сказать что-нибудь, точнее, не просто что-нибудь, а подобрать самые идеальные слова, которые утешат его, помогут забыть о невзгодах хотя бы на несколько минут, но на ум ничего не идет. Вот почему люди касаются друг друга. Иногда слов просто недостаточно.

Наши взгляды встречаются, и, так как обнять его я не могу, я обхватываю себя руками за талию, крепко. Олли скользит взглядом по моему лицу, словно пытается что-то вспомнить.

– Почему у меня такое чувство, будто я знал тебя всю жизнь? – спрашивает он.

Не знаю почему, но я тоже это чувствую. Он перестает двигаться, приходя к какому-то решению, которое искал. Говорит, что мир не может измениться в один момент. Говорит, что невинных на свете нет, «за исключением, возможно, тебя, Мэделайн Уиттиер». Говорит, что его отец был таким не всегда.

ДЕСЯТИЛЕТНИЙ ОЛЛИ И ЕГО ПАПА сидят за барной стойкой в нью-йоркском пентхаусе, где они раньше жили. Сейчас Рождество, поэтому за окном, возможно, идет снег, а может, только что перестал. Это воспоминание, поэтому детали немного размытые.

Его папа приготовил горячий шоколад. Он в этом спец и гордится своим умением готовить его «с нуля», как надо. Он растапливает плитки настоящего горького шоколада и использует цельное молоко «со стопроцентным содержанием жира». Берет любимую чашку Олли, наливает в нее шоколад, а сверху добавляет двести миллилитров горячего молока, нагретого почти до кипения на плите – ни в коем случае не в микроволновке. Олли смешивает молоко с шоколадом, а папа достает из холодильника взбитые сливки – тоже свежеприготовленные. Сливки немного подслащенные, но совсем чуть-чуть, такие, что хочется еще. Папа ложкой кладет солидную порцию, а может, и две, в чашку Олли.

Олли поднимает чашку и дует на уже тающие сливки. Они плавают по поверхности, как миниатюрный айсберг. Он смотрит на отца поверх чашки, пытаясь угадать, в каком тот сегодня настроении.

Последнее время настроение у папы плохое, хуже обычного.

– Ньютон ошибался, – говорит он. – Вселенная не детерминирована.

Олли болтает ногами. Он обожает, когда его отец говорит с ним вот так, «как мужчина с мужчиной», словно он взрослый, хотя и не всегда понимает смысл сказанного. Эти беседы случаются чаще с тех пор, как отца отстранили от должности.

– Что это значит? – спрашивает Олли.

Папа всегда дожидается его вопроса, прежде чем вдаваться в объяснения.

– Это значит, что одно не всегда приводит к другому, – говорит он и делает глоток шоколада. Почему-то он никогда не дует на горячий напиток. Сразу пьет. – Это значит, что ты можешь сделать все, абсолютно все, черт возьми, правильно, а твоя жизнь все равно пойдет псу под хвост.

Олли держит горячий шоколад во рту и смотрит в чашку. Несколько недель назад мама сказала Олли, что отец побудет дома, пока у него на работе все не уладится. Она не рассказывала, что случилось, но Олли случайно подслушал такие слова, как «мошенничество» и «расследование». Он точно не понял, что они означают, но после всего этого папа как будто стал любить Олли, Кару и их маму немного меньше прежнего. И чем меньше он их любил, тем больше они старались заслужить его любовь.

Звонит телефон, и отец берет трубку. Олли проглатывает шоколад и прислушивается.

Вначале отец говорит своим обычным деловым голосом, сердитым и расслабленным одновременно. Но в конце концов голос становится просто сердитым.

– Вы меня увольняете? Вы же только что сказали, что эти ублюдки сняли с меня подозрения!

Олли тоже начинает сердиться вместе с отцом. Он ставит кружку и слезает с высокого стула.

Папа вышагивает по комнате. Его глаза мечут громы и молнии.

– Мне плевать на чертовы деньги. Не делай этого, Фил. Если ты меня уволишь, все подумают…

Он перестает шагать и отводит трубку от уха. Долгую минуту он не произносит ничего. Олли тоже замирает, надеясь, что Фил сейчас все исправит.

– Господи. Вы просто не можете так со мной поступить. Со мной же никто после этого не станет иметь дело.

Олли хочет подойти к отцу и сказать ему, что все будет в порядке, но не может. Он слишком напуган. Он незаметно выскальзывает из комнаты, забрав с собой чашку.

Проходит несколько месяцев, прежде чем отец первый раз напивается днем – жестоко напивается, так, что орет во всю глотку и на следующий день не помнит, что произошло. Тогда он провел весь день дома, сидя перед телевизором и дискутируя с ведущими финансовых новостей. Стоило кому-то из них упомянуть название его бывшей компании, и он пришел в ярость. Налил виски в высокий стакан и добавил туда водки и джина. Смешивал их длинной ложкой, пока бледноянтарная смесь не стала бесцветной, как вода.

Олли наблюдал за тем, как в стакане исчезает цвет, и вспоминал тот день, когда отца уволили и как он побоялся подбодрить его. Если бы он сделал это, было бы теперь все иначе? Если бы?

Он вспоминал, как отец говорил ему, что одно не всегда приводит к другому. Он вспоминал, как сидел за барной стойкой и смешивал молоко с шоколадом. Думал о том, что шоколад стал белым, а молоко – коричневым и что порой невозможно снова вычленить составляющие, как бы ты того ни хотел.

– ТВОЯ МАТЬ СПРОСИЛА, не замечала ли я за тобой чего необычного в последнее время, – говорит Карла из другого конца гостиной.

Я смотрю первую часть фильма «Миссия невыполнима» с Томом Крузом. Он играет супершпиона Итана Ханта, который ведет двойную, тройную, а порой и четверную жизнь. Фильм подходит к концу, и Итан как раз разоблачает себя, в буквальном смысле, чтобы поймать плохих парней.

Карла повторяет сказанное, на этот раз громче.

– А ты замечала? – спрашиваю, когда Итан снимает свою невероятно реалистичную маску и открывает лицо.

Я наклоняю голову вбок, чтобы рассмотреть его получше. Карла выхватывает пульт у меня из рук и нажимает паузу. Затем бросает пульт в угол дивана.

– Что не так? – Мне становится стыдно, что я ее игнорировала.

– Ты. И этот мальчик.

– Что ты хочешь сказать?

Она вздыхает и садится.

– Я знала, что позволять вам видеться – это ошибка.

Теперь я вся внимание.

– Что сказала мама?

– Ты что, отказалась смотреть с ней кино?

Я знала, что не стоит этого делать. У мамы был такой обиженный и разочарованный вид, но я не хотела ждать девяти часов, чтобы пообщаться с Олли. Я никак не могу с ним наговориться. Слова переполняют меня. У меня никогда не иссякнут темы для общения с ним.