– Так мы ж только что вроде пили! – отозвалась она, села в машину, захлопнула дверцу и уехала, помахав на прощание больше Вире, чем мне.

Я съежился как внутренне, так и внешне.

Если б врачи могли хирургически вывернуть мне одну из ног, я бы с удовольствием пнул ею себя по заднице. Свиданий с девушками я не назначал со времен Микки, когда мне было шестнадцать безрассудных лет, и вот сейчас я выставил себя полным идиотом. Офицер Киппи Гимм появляется из своей любви к Вире; она надеется, что я каюсь в своем грехе за подрезание у нее собаки, дает мне индульгенцию за действия в обход «приказа об убийстве» – наша с Полом общая заслуга, – и после воссоединения, которое заставило бы прослезиться самого Эбенезера Скруджа[15], этот идиотина неуклюже приглашает Киппи Гимм на свидание…

Будь у меня десяток мешков извести, я бы залез в ванну, обсыпался этой дрянью и застрелился. А через несколько дней от меня, глядишь, на этой планете и следа не осталось бы.

Все это время, как ни крути, я убеждаюсь в своем кретинизме. Ну кто мог знать, что так все будет?

Глава 14

Несмотря на мрак ночи и на то, что вокруг был глухой участок леса, Неприметный носил черную лыжную маску, чтобы скрыть свои черты. Мейсон Райд – Человек-Собака по всем своим признакам – увидит настоящее лицо Неприметного, только если представится случай, то есть если Неприметному повезет в его первой вылазке… и то узрит лишь на мгновение.

В левой руке у Неприметного был зажат маленький фонарик, который он держал скользящим пятнышком света книзу, чтобы не споткнуться о какую-нибудь выщербину или впадину. В правой руке он держал «ЗИГ-Зауэр», тоже направленный вниз. Ботинки, джинсы и толстовка были такими же черными, как и лыжная маска. За все свое время в Городе Ветров заглянуть в местечко Лансинг Неприметный никак не отваживался и проводил день, разъезжая по окрестностям округа Кук, все ближе к месту обитания Собачника Райда. Устроился Собачник, надо сказать, неплохо, на укромном кусочке земли вблизи большого города.

И прежде чем сунуться в Лансинг, утро Неприметный провел за зумингом «Гугл»-карты, где сверху открывался дом Собачника и план участка с постройками.

Когда лес начал редеть, Неприметный взял резко влево, желая осмотреть фасад трейлера Собачника. Он замедлил шаг, стараясь двигаться как можно тише и размышляя о том, что привело его сюда… что заставило его отправиться на эту полуночную охоту.

В первую же ночь надо было прикончить обоих Чампайнов. Это было бы самым логичным и поистине гуманным деянием. По две пули в голову каждому, той девице тоже.

Это уберегло бы всех троих от грядущей боли и страданий.

Ники Чампайн на своей первой охоте неимоверно облажался. Небрежность потрясающая – просто засада, иного слова нет, – и Ники повезло, что его не застукали на месте. Ржавый «Фольксваген Кабрио» той девахи был брошен на зоне отдыха у шоссе – к северу от Канкаки, – а ее сумочка забилась под машину. Обалдую Чампайну следовало возблагодарить свою счастливую звезду за то, что Неприметный добрался туда первым, иначе расцветающая карьера Ники пресеклась бы в зародыше руками местных шерифов.

Неприметный знал о слепых пятнах. Он в них жил и на них промышлял. А Чампайн не смыслил ни хрена.

Неприметный прошелся по зоне отдыха, убеждаясь, что водители других машин, останавливаясь отлить и размять конечности, не проявляют интереса к «Кабрио». И когда другие машины отъехали, он взялся выправлять чужие косяки. Слава богу, что бедная женщина во время короткой схватки выронила сумочку, которую Чампайн, прежде чем нырнуть в свой «Понтиак» и удрать, в панике запнул под машину. А то сейчас надо было бы рассверливать личинку замка, затем вставлять в зажигание плоскую отвертку, и все это на глазах у публики… Палево в чистом виде.

Лайбу той девахи получилось отогнать в Энглвуд и бросить у задрипанного шопинг-молла, где торговля больше шла снаружи на тротуаре, чем внутри в помещении. Двери машины он оставил незапертыми, ключ – в замке зажигания, а сумочку – на приборной доске на всеобщем обозрении.

По итогам машину должны были угнать еще до того, как он запрыгнет в проходящий автобус.

Затем небольшое состояние ушло на такси, чтобы добраться до своей машины на зоне отдыха. Он купил канистру, наполнил ее на заправке, куда подъехало такси, а шоферу сказал, что выручает своего долболоба-племянника, у которого кончился бензин и который добирался до зоны отдыха на своих пердухах. Водиле было наплевать, а Неприметный положил ему сверху сорок «баков», чтобы все было пучком.

Поэтому, близясь тем вечером к жилищу Ники Чампайна в Бриджпорте, Неприметный имел твердое намерение порешить в доме всех до единого за то палево, которое пережил сегодня днем… За то, что ему пришлось устранять косяки, хамски наделанные Чампайном на его территории. Свою машину с поддельными номерами Неприметный припарковал в квартале отсюда, неторопливо обошел лачугу Чампайна, заглянул в окна и в три часа ночи проник в дверь, как горячий нож сквозь масло.

Свою пушку он сунул в рот Чампайну за мгновение до того, как тот распахнул глаза. В это время в коридоре, откуда только что влез Неприметный, послышался топот быстрых ног. В дверном проеме возник низкорослый силуэт с чем-то острым и блестящим в руке. Силуэт гибко метнулся вперед, и палец Неприметного напрягся на спусковом крючке, когда Ники Чампайн рявкнул с кровати что-то невнятное.

Силуэт застыл посреди комнаты.

Неприметный одним тревожным глазом следил за новым соперником, другим – за Чампайном, который возился с лампой на прикроватном столике. Наконец комната осветилась, и Неприметный получил свой второй сюрприз на дню: одетый в мотню и серую футболку пацанчик в центре спальни выглядел лет на десять.

– Малого не трогай, – взмолился Чампайн. – Не тронь моего сына.

– Тогда, может, малому лучше бросить нож и лечь на пол, – сказал Неприметный.

За черничными кексиками и вишневой колой (кофе для гостей у них не водился) Неприметный решил не убивать отца и сына Чампайнов. Слушая рассказ Ники, он местами едва сдерживал язвительный смех (все-таки это было бы невежливо) и в конце концов убрал свой пистолет в кобуру.

В этом мире эти двое были друг для друга всем, поскольку мать/бабушка и сестра/мать у них умерли. «Такое нельзя выдумать», – подумал Неприметный, до этих пор считавший, что повидал все. Про себя он знал, что мозгоправы проведут с ним в психушке не один день,