Используя только левую, здоровую, руку, она отсоединила скафандр от воздушного шланга. Она практически бежала по коридору к воздушному шлюзу, ее правая рука неподвижно висела на боку. Она не хотела двигать этой рукой, потому что каждый раз, когда она двигала ею, она чувствовала, как что-то хлюпает там, внутри перчатки. Страх переполнял ее. Как она снимет сапоги, не используя больную руку? Она стянула их ногой. Они полетели по коридору. Она распахнула дверь шлюза, шагнула внутрь и захлопнула за собой дверь.

Она потянула за цепь, которая свисала с потолка шлюза. Так включается дезинфицирующий душ. Дезактивация продолжается семь минут, и в это время не разрешается выходить, потому что душу нужно время для работы с вирусами. Сначала выстрелили струи воды, смывая со скафандра следы крови. Затем они остановились, и из сопел во всех стенках шлюза начал распыляться «Энвирохем» для обеззараживания скафандра. Естественно, если бы в ее перчатке было что-то живое, химический душ не добрался бы до него.

В воздушном шлюзе не было света, он был тусклым, почти темным. Это была буквально серая зона. Нэнси пожалела, что у нее нет часов. Тогда бы было понятно, сколько нужно ждать. Осталось пять минут? Четыре минуты? По лицевому щитку стекала химическая изморось. Это напоминало вождение автомобиля под дождем со сломанными дворниками; не видно абсолютно ничего. «Черт, черт, черт!» – думала она.

В Институте есть больница с биоизоляцией 4-го уровня под названием Тюряга, где пациента лечат врачи и медсестры в скафандрах. Если вы подверглись воздействию горячего агента, попали в Тюрягу и не вышли оттуда живым, то ваше тело доставят в близлежащий биоизоляционный морг уровня 4, известный как Подлодка. Солдаты в Институте называют его так, потому что его главная дверь сделана из тяжелой стали и похожа на герметичную дверь в подводной лодке.

«Вот черт! – думала она. – Меня отправят в Тюрягу. А Тони будет заполнять отчеты о несчастных случаях, пока я буду бороться с Эболой. А еще через неделю я окажусь на Подлодке. Черт! Джерри в Техасе. И сегодня я не попала в банк. В доме нет денег. Дети дома с миссис Трапейн, и ей нужно заплатить. Сегодня я не ходила за продуктами. В доме нет еды. Что будут есть дети, если я окажусь в Тюряге? Кто останется с ними на ночь? Черт, черт, черт!»

Душ прекратился. Нэнси открыла дверь и бросилась на площадку. Она быстро сняла скафандр и отшвырнула его. Она выпрыгнула из него. Скафандр шлепнулся на бетонный пол, с него стекала вода.

Вынув из скафандра правую руку, она увидела, что рукав ее хирургического костюма был темным и мокрым, а внутренняя перчатка – красной.

Перчатка скафандра протекла. Кровь Эболы залила внутреннюю перчатку. Она размазалась по латексу, прямо поверх кожи, поверх пластыря. Последняя перчатка была тонкой и прозрачной, и сквозь нее, прямо под кровью Эболы, был виден пластырь. Сердце Нэнси бешено колотилось, и ее чуть не вырвало: желудок сжался и перевернулся, и она почувствовала в горле рвотные позывы. Фактор рвоты. Внезапное желание освободить желудок, когда вы оказываетесь незащищенными в присутствии организма возбудителя 4-го уровня биобезопасности. В голове у нее пронеслось: «Вот дерьмо! И что теперь? У меня не обеззараженная перчатка с кровью Эболы. Господи. Какая здесь процедура? Что мне теперь делать?»

В шлюзе показалась синяя фигура Тони Джонсона, и она услышала шипение сопел. Он начал цикл очистки. Пройдет семь минут, прежде чем он сможет ответить на все вопросы.

Главный вопрос заключался в том, проникла ли кровь в рану через последнюю перчатку. Пять или десять частиц вируса Эбола, растворенных в капле крови, могут легко проскользнуть через отверстие в хирургической перчатке, и этого может быть достаточно, чтобы инфекция начала стремительно развиваться. Она может усиливаться сама по себе. Булавочное отверстие в перчатке может быть неразличимым на глаз. Нэнси подошла к раковине, сунула руку под кран, чтобы смыть кровь, и стояла так какое-то время. Вода уносила кровь в канализацию, где в нагретых резервуарах кипятились сточные воды.

Затем она стянула последнюю перчатку, осторожно держа ее за манжету. Ее правая рука была покрыта детской присыпкой, ногти короткие, без лака, без кольца, на костяшках пальцев шрамы от укуса козы, полученного в детстве, а на ладони – пластырь.

Она увидела кровь, смешанную с детской присыпкой.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет моя кровь.

Да, это была ее собственная кровь. Кровь просочилась из-под пластыря. Обезьяньей крови на руке не было.

Она сунула последнюю перчатку под кран. Текущая вода заполнила перчатку, и та раздулась, как воздушный шарик. Нэнси боялась внезапного появления струйки воды, брызнувшей из перчатки, предвестника утечки, признака того, что ее жизнь закончилась. Перчатка раздулась и держалась. Никакой протечки.

Ноги Нэнси вдруг задрожали. Она прислонилась к стене из шлакоблоков и сползла вниз, чувствуя себя так, словно ее ударили в живот. Она присела на «шляпную коробку», коробку биологической опасности, которую кто-то приспособил в качестве стула. Ноги отказались ей служить, она обмякла и прислонилась спиной к стене. Именно в таком положении Тони Джонсон нашел ее, когда вышел из шлюза.

В отчете об инциденте был сделан вывод, что майор Н. Джакс не подверглась воздействию вируса Эбола. Ее последняя перчатка осталась нетронутой, и поскольку считалось, что вирус передается через прямой контакт с кровью и жидкостями организма, не было никакой вероятности того, что оно попало в ее кровоток, даже если прорвалось сквозь ее скафандр. В тот вечер она поехала домой, спасшись от Тюряги только благодаря последней перчатке. Она чуть не заразилась лихорадкой Эбола от мертвой обезьяны, заразившейся от молодой женщины Майинги, которая подхватила ее от монахини, которая истекла кровью в джунглях Заира несколько лет назад.

В тот вечер она позвонила Джерри в Техас.

– Знаешь что? Сегодня у меня была небольшая проблема. Я была рядом с лихорадкой Эбола.

И она рассказала ему, что случилось. Он был потрясен.

– Черт возьми, Нэнси! Я же говорил тебе не связываться с этим вирусом Эбола! Эта гребаная Эбола!

И он разразился десятиминутной обличительной речью об опасности горячей работы в скафандре, особенно с лихорадкой Эбола. Она оставалась спокойной и не спорила с ним. Она поняла, что он не сердится на нее, а просто боится. Она позволила Джерри продолжать, и когда он уже начал успокаиваться, она сказала ему о своей уверенности в том, что все будет хорошо. Между тем он был удивлен, насколько спокойной казалась его жена. Он бы улетел домой в ту же ночь, если бы заметил у нее хоть малейший признак беспокойства.

Эксперименты с Эболой не увенчались успехом в том смысле, что лекарства не оказали никакого воздействия на вирус. Все зараженные обезьяны Джина Джонсона умирали независимо от того, какие лекарства им давали. Они все умерли. Вирус полностью уничтожил обезьян. Это был настоящий стиратель. Единственными выжившими в эксперименте были две контрольные обезьяны – здоровые, незараженные обезьяны, жившие в клетках напротив больных обезьян. Контрольные обезьяны не были заражены лихорадкой Эбола, и поэтому, как и ожидалось, они не заболели.