— Мистер Кин, но вы же только-только выздоровели! — укорила я актера.

Тот заметил меня и расцвел в улыбке.

— Вода — лучшее лекарство. И она уже совсем теплая! — отозвался он, но, слава Творцу, не предложил присоединиться.

Не знаю, каковы были на самом деле лечебные свойства речной воды, но выглядел мистер Кин действительно хорошо, определенно лучше, чем при нашей первой встрече.

— Вас очень не хватало на службе, — решила я сменить тему.

Актер пожал плечами.

— Я атеист, мисс Мерсер. Да и мне показалось, что из церкви преподобный погонит меня пинками.

Разумеется, я тут же принялась уверять молодого человека, что слова его не имеют никакого отношения к реальности и преподобный никогда подобным образом с ним не поступит. Но, поскольку мне самой до конца не удалось поверить в правдивость собственных слов, не стоило удивляться тому, что мистер Кин также не спешил мне верить. Неприязнь Генри Дарема к актеру была настолько очевидна, что в итоге все понял даже сам предмет антипатии, который отличался чем угодно, кроме догадливости.

Викарий кривился каждый раз, когда в поле его зрения оказывался Джулиан Кин, и тут же отворачивался или вовсе уходил прочь. Жители Сеннена только диву давались, чем именно вызвана такая бурная реакция по большей части сдержанного священника.

— Полиция больше вас не донимает? — осведомилась я не без беспокойства. Если после допросов слегла до того как будто здоровая миссис Дарем, вряд ли внимание инспектора Харриса могло оказать положительное влияние на и без того пошатнувшееся здоровье Джулиана Кина.

— Он меня и раньше не донимал, — пожал плечами мистер Кин, не спеша выходить из реки. Я подошла к самом берегу и рискнула погрузить в водные струи руку. Видимо, несмотря на исключительную смуглость, молодой человек был на удивление устойчив к холоду.

Вот у меня мгновенно пальцы свело от холода.

— Инспектор Харрис просто делает свое дело, ведь так? Он должен опрашивать людей, чтобы найти убийцу.

Я пожала плечами.

— Но разве полиция имеет право досаждать невинным людям? — озвучила я вопрос, который мучил меня больше всего.

Мистер Кин все-таки смилостивился и решил покинуть водную стихию ради моего общества.

— Думаю, вполне имеет, — пожал плечами молодой актер. — В конце концов, убийца досаждает невинным людям на порядок больше полицейских, и ради его поимки можно вытерпеть небольшие неурядицы.

Далеко не все жители нашей деревушки могли продемонстрировать такую гражданскую сознательность.

— А вы хоть кого-то подозреваете? — забросила я удочку, ожидая, что сейчас легкомысленный и не особенно умный Джулиан разразится потоком теорий относительно жителей Сеннена.

Однако тут мистер Кин счел нужным меня разочаровать.

— Разумеется, нет, — ответил он и с видом полной беспомощности захлопал глазами. — Я толком никого не знаю в вашей милой деревеньке, мисс Мерсер, и даже никогда не видел мистера Картрайта при жизни, чтобы иметь о нем собственное мнение. А гадать о подобном — значит, возводить на кого-то напраслину. Единственно, если верить словам инспектора Харриса, можно сделать вывод, что мистера Картрайта… ненавидели все.

Кажется, именно всеобщая любовь к покойному церковному старосте более всего и шокировала мистера Кина. Избалованный всеобщим обожанием, актер оказался не готов узнать, что кого-то могут так же страстно ненавидеть, как его самого любили.

— Мистер Картрайт… не был приятным человеком, — осторожно заметила я, не желая рассказывать в подробностях, насколько именно он был неприятен.

Джулиан Кин захлопал длинными и густыми, на зависть любой девушке, ресницами.

— Разве этого достаточно, чтобы убить? — спросил он, и я поневоле начала задаваться вопросом, как вообще этот юноша не от мира сего дожил до своего возраста.

— Наверное, нет, — растеряно пробормотала я, и почему-то стало очень стыдно. За саму себя.

Я вот считала, что за настолько дурной нрав легко могли лишить жизни.

С мистером Кином я пробыла еще полчаса, следя за тем, чтобы нас с ним постоянно видели из окон близлежащих домов. А в том, что за нами прямо сейчас кто-то следит, сомневаться не приходилось. Когда нет возможность часто ходить в кино, люди начинают смотреть как кино жизнь своих соседей.

После того как молодой человек пообсох и снова смог натянуть свои легкие замшевые туфли, мы дошли до моего дома, где молодой актер любезно со мной попрощался и пошел прочь.

За что же все-таки викарий настолько не взлюбил Джулиана Кина? Я знала, еще пару веков назад церковь актеров не просто не одобряла — даже запрещала хоронить на кладбищах, считая, что для Творца такие люди потеряны. Но неужели Генри Дарем настолько консервативен?

— Вы что-то слишком часто начали видеться с мистером Кином, моя дорогая, — заметила миссис Мидуэл, когда я нашла ее в гостиной. Она подняла голову от вязания и наградила меня долгим задумчивым взглядом.

Нанимательница говорила без какого бы то ни было неудовольствия, однако я все равно ощутила некое беспокойство.

— В этом есть что-то дурное? — спросила я, самую малость растерявшись и заподозрив неладное. Каким бы ребенком ни казался мне Джулиан Кин, неизвестно как именно станут трактовать наше общение обитатели деревни.

Конечно, сейчас все в Сеннене обсуждали по большей части смерть Джерома Картрайта и полицейское расследование, но если вдруг кому-то придет в голову измыслить некую романтическую историю обо мне и приезжем актере, то местные сплетницы найдут лишнюю минутку, чтобы перемыть косточки нам обоим с величайшей тщательностью.

— Нет, но лучше бы вам с мистером Кином встречаться все-таки пореже и уделять ему как можно меньше внимания. Каким бы безобидным он ни представал, все равно однажды могут начать злословить. Лучше все-таки вести себя чуть более сдержанно, Бет.

В том, что касалась общественного мнения, особенно если речь шла об общественном мнении именно в Сеннене, я предпочитала полагаться на опыт своей нанимательницы.

— Вы правы, миссис Мидуэл, — кивнула я, решив, что действительно самым предпочтительным в моей ситуации будет видеться с Джулианом Кином пореже. Отсутствие его общества не могло стать действительно значимой потерей, к тому же пройдет несколько недель и молодой актер снова вернется в столицу, где продолжит блистать на сцене. А вот мне предстоит остаться в деревне и жить с этими же людьми.

— Хоть в чем-то вы проявляете благоразумие, моя дорогая, — не удержалась от легкого укола пожилая леди.

Она все еще не могла простить мне нежелание становиться женой викария. Викарий этого, кстати говоря, тоже простить не мог и при каждой встрече смотрел с таким упором, что тянуло покаяться. Но все равно не тянуло замуж.

— Я само благоразумие, миссис Мидуэл, — пожала я плечами. — И сама осмотрительность. Никаких сомнительных поклонников, неуместных влюбленностей, развлечений и танцев. Кажется, меня ставят в пример всем незамужним девушкам в Сеннене и его окрестностях.