«Вынесение приговора, — писал Донован в своих воспоминаниях о Р.И.Абеле, заняло всего 16 минут. Приговор был объявлен, и Абеля вывели из зала суда. Я смотрел ему вслед и думал… для человека в 55 лет 30 лет тюремного заключения означали пожизненное заключение… Прощаясь, он протянул мне руку, и я пожал ее. Для человека, готовящегося отбывать тридцатилетний срок заключения в иностранной тюрьме, полковник Абель обладал поразительным спокойствием».

К тому дню, когда Абелю был вынесен приговор, шпиономания в США во всех слоях общества дошла до грани истерии. Лишь в марте 1958 г. апелляционная жалоба Абеля наконец попала в апелляционный суд второго округа Нью-Йорка, где была отклонена.

Особенно тяжко Рудольф Иванович, по его словам, переживал в те дни запрет на переписку с семьей. И тогда Донован предложил ему переговорить по данному поводу лично с шефом американской разведки Алленом Даллесом. Встреча произошла в штаб-квартире ЦРУ Лэнгли. Шеф ЦРУ, обращаясь к Доновану, сказал: «Я хотел бы, чтобы мы имели трех-четырех таких человек, как Абель, в Москве…». Переписку Абелю разрешили, но поставили под жесточайшую цензуру.

О моем участии в освобождении Р.И.Абеля стало известно из книги Кирилла Хенкина «Охотник вверх ногами», изданной 1975 году в ФРГ после его эмиграции на Запад. У нас в переводе книга вышла в 1992 г.

Хенкин когда-то был близким другом Р.И.Абеля. Они вместе служили в одном из радиобатальонов Красной Армии, в годы войны готовились к работе в тылу противника и за кордоном. Трудно сейчас точно утверждать почему, но Хенкин как разведчик не состоялся: то ли в силу личных качеств, то ли по какой-то другой причине. Но он всегда был «около разведки», рядом с видным разведчиком, в период подготовки получил определенные знания и, естественно, был осведомлен о некоторых вещах. В начале 70-х годов Хенкин работал в одной из редакций АПН, где пришлись кстати его знания французского и немецкого языков. В 1973 г. он решил покинуть нашу страну и выехать в Германию. Руководители нелегальной разведки были против этого, опасаясь, что он может нанести ей ущерб, сообщив западным спецслужбам изветные ему сведения о советской разведке и отдельных разведчиках. К сожалению, заместитель Председателя КГБ СССР В.М.Чебриков не принял во внимание наши опасения, и Хенкину был разрешен выезд на Запад. Там он был опрошен представителями спецслужб, которые нашли возможным использовать его в своих целях. К.Хенкин услужливо написал то, что от него хотели, лишь бы ему разрешили въезд в США.

…Двоюродным братом Р.И.Абеля — Ю.Дривсом, мелким служащим, проживающим в ГДР, я стал при следующих обстоятельствах. Весной 1958 г. Н.М.Горшков, руководитель отдела, где я работал, положил передо мной журнал «Дер Шпигель» со статьей «Дело Эмиля Гольдфуса». Он предложил мне прочитать статью и подумать. На нашем языке это означало дать конкретные предложения по существу вопроса.

— Надо освобождать, — сказал я.

— Вот и займись, — был ответ.

Таким образом было доведено до меня решение руководства разведки об участии в мероприятиях по освобождению захваченного в США советского разведчика-нелегала «Марка» (Р.И.Абеля).

Несколько лет шла кропотливая работа, которую проводила большая группа сотрудников Центра. В Берлине, кроме меня, этим вопросом занималось и руководство отдела. Был «сделан» родственник Дривс, налажена переписка членов семьи Абеля с его адвокатом в США Донованом через адвоката в Восточном Берлине. Сначала дело развивалось вяло. Американцы были очень осторожны, занялись проверкой адресов родственника и адвоката. Видимо, они чувствовали себя неуверенно. Во всяком случае об этом говорили те данные, что поступали к нам из их конторы в Западном Берлине, и наблюдение за действиями их агентуры на территории ГДР.

…1 мая 1960 г. в 4.30 по московскому времени Фрэнсис Гарри Пауэрс, 30летний американский летчик, уроженец города Паунд, штат Виргиния, поднялся на своем самолете У-2 с аэродрома Пешавара в Пакистане и взял курс на советскую границу. Перед перелетом через территорию Советского Союза, как позже он признается на допросах, Пауэрс нервничал, ему было страшно.

В 20 милях к юго-востоку от Свердловска Пауэрс сделал поворот на 90 градусов влево. В это мгновение он увидел вспышку, затем услышал какой-то шум, и его самолет, клюнув носом, стал падать. Пауэрс выбросился, не попытавшись взорвать самолет (соответствующая кнопка была рядом с креслом). После приземления на парашюте он был схвачен и через несколько часов доставлен на допрос в Москву.

На пресс-конференции, в ответ на советские обвинения в том, что Соединенные Штаты осуществляют шпионские действия, посылая свои самолеты в полеты над советской территорией, президент Эйзенхауэр посоветовал русским вспомнить дело Рудольфа Ивановича Абеля.

Фотографии Абеля и материалы о нем снова появились в прессе. Верховный суд США вроде бы поставил точку на судьбе советского разведчика, но его имя опять вернулось на первые страницы газет. Газета «Нью-Йорк дейли ньюс» в своей редакционной статье первой предложила обменять Абеля на Пауэрса: «Можно с уверенностью предположить, что для нашего правительства Абель не представляет больше ценности как источник информации о деятельности красных. (Он никогда им не был). После того, как Кремль выжмет из Пауэрса всю информацию, какую сможет… такой обмен был бы вполне естественным».

Удар нашей ракеты по самолету У-2 заметно повысил заинтересованность американской стороны в удовлетворении просьбы жены Р.И.Абеля. Контакты между адвокатами активизировались, и через некоторое время на мосту Альт Глинке состоялся обмен Абеля на Пауэрса.

Вот как об этом вспоминает в книге «Незнакомцы на мосту» адвокат Дж. Б. Донован: «…10 февраля 1962 г. я проснулся в 5.30 утра и с трудом упаковал вещи. Шел восьмой день моего пребывания в Берлине, и, если все пройдет хорошо, день последний. После завтрака я отправился в американский военный лагерь. Из маленькой гаупвахты с усиленным караулом, где Абеля содержали в особо охраняемой камере, были удалены все арестованные.

Когда я вошел, Абель поднялся мне на встречу. Он улыбнулся, протянул руку и, к моему удивлению, сказал: «Здравствуйте, Джим». Ранее он всегда называл меня «мистер Донован». Он выглядел худым, усталым и сильно постаревшим. Однако он был, как всегда, любезен и предложил мне американскую сигарету, сказав с усмешкой: «Этого мне будет не хватать».

Нашу беседу ничто не стесняло. Я спросил, не возникает ли у него опасений в связи с возвращением домой, и он быстро ответил: «Конечно нет. Я не сделал ничего бесчестного».

Мы проехали на автомобиле по безлюдным улицам Западного Берлина, направляясь к мосту Глиникер-брюкке, месту нашей встречи. И вот мы уже на «своей» стороне темно-зеленого стального моста, который ведет в оккупированную Советским Союзом Восточную Германию. На той стороне озера был Потсдам, справа на холме виднелся силует старого замка.

На другой стороне моста, названного в 1945 г. американскими и русскими солдатами «Мостом-свободы», виднелась группа людей в темных меховых шапках. Выделялась высокая фигура одного из советских официальных представителей в Восточном Берлине, с которым я вел переговоры об обмене заключенными. Теперь трем правительствам предстояло завершить этот обмен.