Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Диана обменялась взглядом с матерью.
— А где вы, милочка, жили? — спросила она.
— В прериях.
— Да в каком месте? Где эти прерии?
— Не знаю, — отвечала девочка. — Далеко-далеко отсюда есть такое место; там все поля и луга, поля и луга, и много- много лошадей, овец. У меня там были свои маленькие барашки.
— Значит, та дама, с которой вы живете, не мама ваша? — спросила Диана.
— Она просто тетя Полина. Моя мама уехала и должна вернуться. Я думаю, что теперь уже недолго ждать.
Лицо маленькой девочки при этом все вспыхнуло от радости.
— А вы любите музыку? — спросила ее Диана, чувствуя, что надо поскорей отвлечь девочку от этого разговора.
— А разве вы не слыхали, как я пела, стоя у самых ваших окон? — спросила Джэн, с лукавой усмешкой глядя на нее, — Я нарочно пела как можно громче, чтобы вы меня услыхали и позвали к себе в гости.
— Крошка моя милая! — сказала Диана, лаская девочку. Затем она, обернувшись к матери, сказала ей по-французски: — Мне хотелось бы учить ее музыке, если найдется время.
«Леди Джэн» внимательно смотрела то на мать, то на дочь.
— Я ведь учусь по-французски, — сказала она — Пепси дает мне уроки. Скоро вам можно будет говорить со мной всегда по-французски: я уже знаю много фраз.
Диана рассмеялась.
— Значит, ты поняла, как я сказала маме, что хочу тебя учить музыке? Ты согласна?
— Как! Вы хотите учить меня играть на фортепиано? — воскликнула девочка.
— Играть и петь. Всему научу.
— Хотите, я вам сейчас спою? — спросила, раскрасневшись от волнения, «леди Джэн».
— Хорошо, пой! А я пока докончу ногу Тони. А потом я сама тебе спою.
«Леди Джэн» закинула назад голову, подняла выразительные глаза свои немного кверху, и из груди ее полилась мелодия, до того музыкальная, что Диана всплеснула руками от восторга. Она забыла и шерсть, и ногу цапли, и крошившийся беспрестанно сургуч, забыла все — сидела молча и слушала как очарованная. Старушка мать ее, закрыв глаза, покачивалась в такт нежной колыбельной песни.
— У тебя прекрасный голосок! — воскликнула Диана, когда «леди Джэн» замолчала — Ты обязана учиться! Я должна давать тебе уроки! Это преступление не развивать такого чудного голоса!
Мать и дочь начали обсуждать вопрос о том, как приступить к обучению девочки пению. А тем временем «леди Джэн» ушла в сад и с наслаждением разгуливала там среди душистых цветов.
Диана двольно долго не выходила в сад. У нее завязался с матерью очень щекотливый разговор о том, сколько раз в месяц давать «леди Джэн» уроки музыки. Наконец было решено, что два часа в неделю будут посвящены музыке.
Диана поспешила в сад сообщить «леди Джэн», что если ее тетка одобряет их план, то она может приходить каждую субботу от часа до трех.
— Вы будете у меня брать уроки музыки и пения, а после урока, если вам захочется, вы можете посидеть в саду.
«Леди Джэн» бросилась сообщить Пепси эту радостную для нее новость. К великому ее удивлению, всегда веселая и благоразумная, Пепси залилась слезами и припала лицом к столу, усеянному ореховой скорлупой:
— Пепси! Милая, милая Пепси! Что с вами? — закричала девочка, не на шутку перепуганная нервным припадком убогонькой. — Скажите, в чем дело? — И, оттолкнув от себя цаплю, она также расплакалась.
— Я… я… ревную тебя! — проговорила, всхлипывая, Пепси, усердно вытирая глаза платком — Это очень глупо, я знаю, но что же мне делать!.. Мне не хочется, чтобы ты ходила к ним…
— Перестаньте, Пепси! Перестаньте! — уговаривала ее «леди
Джэн». — Я люблю вас гораздо больше, чем Диану. Мне только хочется учиться музыке и пению. Пепси, миленькая моя! Позвольте мне учиться музыке! Я буду стараться хорошо играть, но вас никогда, никогда не разлюблю!
— Я не хочу, чтобы ты меня разлюбила! Не хочу, чтобы кто-нибудь был тебе ближе, чем я! — кричала Пепси, вся красная, двигаясь на своем стуле в страшном возбуждении.
— Пепси, неужели вы на меня сердитесь? О, не сердитесь, прошу вас! Я не буду учиться музыке! Пепси, дорогая моя, хотите, я подарю вам цаплю! — и, говоря это, малютка старалась обхватить шею своего друга.
Это последнее доказательство самоотвержения «леди Джэн» так тронуло убогонькую, что горе ее точно рукой сняло.
— Крошка моя бесценная! — восклицала она, обнимая девочку и осыпая ее лицо поцелуями — Какая ты добрая, кроткая! А я-то злая эгоистка! Диана хочет тебе принести пользу, а я отговариваю! Не стою я твоей любви, моя душечка! С моей стороны, это низость — лишать тебя счастья!
В эту минуту влетела в комнату «Мышка». Увидав Пепси всю в слезах, она вспыхнула, и лицо ее приняло озлобленное выражение.
— Мисс леди! Что вы такое с моей барышней проделали? Отчего она так горько плачет? Она у нас, того и гляди, занеможет. Ее мама приказала мне приглядывать за вами, чтобы с вами чего-нибудь не случилось, а вы разобидели до того нашу убогонькую девочку, что она вон как заливается! Да что это в самом деле!
— Тсс, «Мышка», — остановила ее Пепси, — ты не должна осуждать Джэн: виновата во всем одна я! Я ее приревновала к Диане и не хотела, чтобы она шла к ней учиться музыке.
«Леди Джэн», неясно понимая причину такого внезапного гнева «Мышки», начала горячо оправдываться по-своему:
— Я ее не обидела, «Мышка»! Она плачет потому, что думает, что я ее разлюбила. Видишь, в чем дело: Диана и ее мать — гордые француженки. Пепси думает, что если я буду к ним ходить, то сделаюсь также гордою. Вот почему она плачет.
— Слышите, люди добрые! — кипятилась «Мышка». — Диана — гордая француженка! Скажите, пожалуйста! Худая, бледная, точно из могилы встала, — это гордая француженка!.. Встанет ни свет ни заря, выйдет на улицу, и ну тереть скамеечку перед крыльцом! Уж она трет, трет ее кирпичом, точно наемная работница.
— Если она сама чистит свою скамеечку — значит, они очень бедные, — рассудила благоразумная Пепси — А если бедные, то, значит, не гордые.
Когда «леди Джэн» попросила у мадам Жозен позволения учиться музыке у Дианы, та с радостью согласилась. Это был для нее неожиданный приятный сюрприз. Шутка ли, мадемуазель д’Отрев берет к себе в ученицы ее племянницу! Это очень поднимет ее репутацию в глазах соседей. Нет сомнения, что и она рано или поздно будет иметь доступ в этот замкнутый дом.
Но никто из друзей «леди
