На этот раз привязываться к каким-либо световым ориентирам я не стал, а обозначил квадрат, по которому следовало вести огонь, внутренне содрогаясь: по моим расчетам, разрывы должны были быть совсем недалеко от нас. Грохнуло, даже до нашего укрытия долетели мерзлые комки земли, еще грохнуло, еще. Я немного скорректировал и попросил дымовой для прикрытия. Дымовой плюхнулся и добавил черноты и гари в сереющее небо.

Через несколько минут мы с выпученными глазами валялись возле своего подъезда, тяжко дыша. Паша уже встречал нас и махал рукой. Похлебав вместо воды горячего чаю и перекурив, я поспешил со связистом на крышу.

Как только выполз, так сразу услышал длинную глухую очередь из пулемета. Все, как обычно, не слава богу: ну что еще, скоро Новый год, а кому-то все не празднуется. Откинув крышку чердачного люка и просунув внутрь ствол ПК, палил дагестанец-наводчик. Котел лежал неподалеку, зажимая окровавленное плечо. Еж деловито разгибал усики на гранате.

— Отойди! — крикнул он дагестанцу. Боец, задрав ствол пулемета, откатился в сторону. Еж закинул гранату и плюхнулся рядышком, захлопнув люк. Крышку подбросило взрывом и оторвало, она чуть не прихлопнула меня, ползущего, по башке. Бойцы снова остервенело принялись палить в люк. Я подполз к бледному разведчику Котельскому.

— Куда тебя ранило?

— В плечо, командир, духи из люка выползли, сперва не поняли, мы друг на друга вылупились, они первые опомнились, начали палить, ну, меня и зацепило.

Связист, не снимая радиостанции с плеч, вытащил из-за пазухи ИПП, разорвал его зубами и начал перевязывать Котла, я вколол ему в ногу промедол и подполз к чердачному люку.

— Командир, трое было. Накрыли или нет — хрен знает, они, по-моему, здесь черт знает сколько сидели рядышком с нами, когда артиллерия начала поблизости долбить, они и выползли…

Что-то это мне начинало напоминать. Первый этаж — немцы, второй — наши, и наоборот: ей-богу, Сталинград какой-то. Зачищать соседний подъезд смысла особого я не вижу, нечего людьми разбрасываться. Если боевиков порешили, то хорошо, не порешили — плохо: мы вскроем свое местоположение, и скоро нас атакует большая хорошо вооруженная группа боевиков, которая сожрет и меня, и мое немногочисленное воинство с потрохами.

Однако, с другой стороны, боевикам сейчас не до нас: их основные силы направлены в данный момент на разгром и уничтожение основной массы войск, брошенной в Грозный. Маленькое подразделение, засевшее в доме, пока особой угрозы и ценности военными трофеями для них не представляло; скорее всего, это и отвлекало от нас большие неприятности. Да к тому же ежели боевики все таки остались в доме, то пусть попробуют выйти. Крышу все равно контролируем мы. Чердачный люк приладили на место и закидали тяжелыми мешками. Мстительный Еж повыдергивав кольца с пары гранат и положил их под мешки. Пусть теперь кто попробует их стронуть, а вышибать крышку люка в замкнутом помещении себе дороже, можно запросто остаться на всю жизнь контуженным или погибнуть. Котла оттащили вниз. Наверху остались все те же лица плюс связист. Замены вместо раненого и впавшего в беспамятство Котла не попросили, сказали, что справятся вчетвером. Уже привычными словами проинструктировав бойцов, я покосился на мешки, наваленные на люк, и пополз обратно во временную штаб квартиру. Что-то то и дело то ползаю, то бегаю. Когда же я буду ходить вальяжно и размеренно, покачивая толстым задом, как тот начальник, который обозвал меня сиволапым лейтенантишкой? Хотя, может, и зря я на него обижаюсь, он наверняка тоже сейчас где-нибудь в колонне умело руководит боем.

Все-таки, немного подумав, я решился идти в сторону громыхавшего боя. Плохо одно: у нас нет средств связи внутри группы. Я намеревался оставить одну подгруппу обеспечения в уже полюбившемся нам подъезде и выдвинуться половиной группы в направлении кинотеатра и рынка. С другой стороны, оставлять кого-то здесь неохота, я потом буду мучиться в тяжелых раздумьях, что да как; а вдруг нам удастся присоединиться к своей колонне, тогда получится, что потеряна половина личного состава. Нет, все-таки придется идти в полном составе и тащить с собой раненого Котельского. Так, по крайней мере, будет спокойнее. Если присоединимся к своим войскам, то раненого можно будет загрузить на технику.

Паша тем временем намародерничал где-то по квартирам белых простыней и мастерил из них что-то наподобие плащ-накидок. Делал он это просто: прорезал посередине дыру для головы — получалось что-то вроде пончо, прикрывавшее фигуру до пояса. Начали готовиться к дальнейшему выдвижению. Забили полностью магазины, протерли оружие, бойцы закидали рюкзаки вкусностями, наполнили полуторалитровые пластиковые бутылки водой. Раненого Котла положили на самодельные носилки. Котельский глухо стонал и был без памяти, кровотечение остановилось, но бойца колотило, словно в ознобе.

Вышли из дома. В головную пару вместо раненого пришлось включить Кипрачева. Головняк осмотрелся и перебежками рванул по намеченному ранее маршруту.

Как-то внезапно стемнело. Двигаясь зигзагами от дома к дому, мы все-таки попали в полосу огня наших подразделений. При одной из перебежек совсем рядом со мной рванул разрыв, меня швырнуло на землю и осыпало комьями мерзлой грязи и кусочками асфальта. Приподнявшись, заметил, что группа залегла и осматривается. Несколько разрывов рванули поблизости среди домов. В блочную пятиэтажку, возле которой мы залегли, прилетело несколько снарядов непонятно от чего. Обрушились пара балконов и часть стены, обнажив внутренности нескольких квартир. Мы оказались в облаке пыли и в обломках бетона и прочего строительного мусора. Сзади нас послышались крики на чеченском. Вот и соединились со своими подразделениями, сейчас нас расстреляют со спины без особых проблем и пойдут дальше по своим сепаратистским делам. Однако благодаря спустившейся темноте, обломкам строительного мусора и облаку цементной пыли мы остались незамеченными. Большая группа боевиков колонной по два быстрым шагом выдвигалась в сторону гремевшего и непрекращающегося боя.

По моему сигналу группа поднялась из кучи мусора и быстрым шагом поспешила за колонной противника. Немного кружилась голова и закладывало уши — видно, меня немного контузило, — но состояние, в принципе, было нормальное.

Дальше идти не было смысла: мы рисковали нарваться на огонь своих же подразделений. Между домами сновали в различных направлениях небольшие группки боевиков. Уши закладывало от грохота стрельбы и каких-то нереально визгливых криков.

То и дело нас швыряло на землю от взрывов. В темном небе переплетались трассирующие очереди и вспыхивали ракеты. Надо куда-то прятаться и пережидать все это безумие. В конце концов, быть может, наши подразделения начнут атаковать и выбьют отсюда противника. Нам останется только переждать и по возможности не попасть под раздачу от своих же. Мы были замечены уже несколько раз, но на нас внимания не обращали, видимо, принимали за своих. Что-то орали, махали, показывали руками куда-то. К головной паре почти что вплотную подбежал какой-то мужик и начал орать, размахивая руками. Когда он сообразил, кто перед ним, было поздно. Ежов в упор расстрелял его из пулемета. Надо было как можно быстрее искать укрытие и сваливать отсюда. На наше счастье, при переползании вокруг дома Кипрачев свалился в какой-то окопчик. Вся группа по моей команде нырнула за ним. Нормально оборудованный окоп на полнокровный взвод, с бетонными плитами перекрытия и оборудованными стрелковыми ячейками. Траншея выходила из подвала блочной пятиэтажки и другим концом упиралась во вход в другой подвал. Копали, скорее всего, экскаватором, настоль все было основательно и умело оборудовано. Раненого Котельского положили под бетонную плиту перекрытия, остальные распределились по стрелковым ячейкам и начали наблюдение за обстановкой.