– Вам, Константин Ярославович, достались руины от прежнего государства. Под этими руинами был погребен народ. На Западе думали – России не будет во веки веков. Но вы построили новое государство. Это было русское чудо. И то, что судьба даровала вас России, это тоже русское чудо. Вы строили новое государство, как строят дом под бомбежкой. Вы построили государство, в котором много вмятин. Теперь вас Господь подвиг устранить эти вмятины. Но в новый дом, который вы возвели из обломков прежнего государства, вползла тьма. Она поселилась на всех этажах. Эта тьма окружила вас, обольстила, опоила народ ядовитым зельем. Пустила врага в дом. Ищет час, когда скинет свои лживые обличья, кинется и растерзает вас. Как только вы обнародуете свое воззвание, на вас ополчится вся темная рать. Вы увидите тьму в лицах самых приближенных людей, поющих вам славу. Все они на вас ополчатся. Потому что русская мечта есть избавление России от тьмы. Мечта о Царствии Небесном. Бой, который вы начинаете, вам не выиграть без помощи Божьей. Ибо вы начинаете битву не с вражескими генералами, разведчиками и президентами. Вы начинаете битву с демонами, с тьмой, которая извечна и зовется Тайной Беззакония. О вас будут молиться во всех русских монастырях и приходах. Конечно же, и я, недостойный.

Президенту вдруг стало страшно. Тьма, о которой говорил владыка, затмила купола Успенского собора, и они стали черными. Стопка документов на столе превратилась в пепел. Стрелки часов опали. По коридору за дверью приближался гул, топало множество ног. Толпа стремилась ворваться в кабинет. И среди этой гудящей тьмы только синие глаза Епифания сияли небесной лазурью. Не пускали тьму.

– Константин Ярославович, тьма, о которой я говорю, есть тьма духовная. Это духи тьмы, для которых военная охрана, посты, окружающие Кремль, кольцо обороны, состоящее из верных стражей, не являются преградой. Демоны проникают сквозь каменные стены, стальные двери. Это бесшумные сгустки тьмы, которые приходят к вам во сне, и вы уже не проснетесь наутро. Это незримые яды, которые вливаются в близких друзей и делают их убийцами. Эти сгустки тьмы присылают маги, которые находятся по другую сторону океана. Чародеи, лиц которых вы никогда не увидите.

– Видно, не зря из Министерства иностранных дел пришло донесение, что в Россию из-за океана прибывает группа магов, – болезненно улыбнулся Президент. Он испытал приближение дурноты. Посмотрел на панагию, сверкавшую на груди владыки. – Но я слышал, что против злых магов выступают светлые маги. – Президент овладел собой. – Ко мне приезжал один художник-мариец. Кажется, его звали Артем. Он сказал, что в их лесах растет священное дерево, к которому приходят волхвы, светлые маги. Воздают хвалу матери-природе и просят, чтобы она меня защитила. И пока эти моления воздаются, мне ничего не грозит.

– Константин Ярославович, есть только одно священное дерево, которому мы, православные, поклоняемся. Это древо добра и зла. Из него сделан крест, на котором был распят Христос. А вместе с ним и все люди земли, и мы с вами, Константин Ярославович. Будем молиться Христу распятому, и тьма не одолеет нас.

Президент был растроган.

– Я слышал, владыка, вы завершили строительство храма Новомучеников. Приглашайте на освящение.

– Непременно, Константин Ярославович.

Они обнялись. Получая благословение владыки, Президент ощутил, как пахнуло на него сладким запахом ладана, теплым воском и чем-то еще, тихим и нежным, точно аромат розовых лепестков.

Сергей Кириллович Подкопаев – писатель, лет сорока, широк в плечах, с начинавшим полнеть телом. В светлых волосах завелась седина, но становилась заметной только при низком солнце. Его серые глаза были спокойны, внимательны, ибо привыкли наблюдать, выхватывать внезапные мелочи, как птица склевывает зерно. У него была манера касаться пальцем большого чистого лба, словно он закрывал невидимую скважину, через которую, минуя глаза, напрямую общался с миром. Губы были слегка ироничны, словно он ожидал насмешки и хотел опередить насмешника. У него был немалый жизненный опыт. Он солдатом отвоевал на Второй чеченской войне, но Бог уберег его от ранений, и война не отразилась в его творчестве. Он много ездил, работая в журнале для слепых. Был не только автором очерков о слепцах, но и поводырем, их глазами. Это приучило его к красочным описаниям. Он понял, что утрата зрения может быть восполнена воображением и даром предвидения.

Он издал несколько книг, получил несколько литературных премий и вел жизнь светскую, без жены, без семьи. Не обременял себя дружбами, предпочитая легкомысленные приключения.

Его приглашали в достойные издательства, но больших денег писателям не платили, и Подкопаев подрабатывал в журналах, на телевидении, читал лекции, входил во всевозможные жюри.

Но главным его призванием оставалась литература. Он плодоносил, словно в него попадала неведомая пыльца, разносимая ветром. Совершалось загадочное, против его воли зачатие. Он ощущал плод, поселившийся в нем без его согласия. Взращивал этот плод, мучался, наслаждался. Ждал, когда плод покинет утомленное лоно, и роман явит себя миру, пополнит множество выдумок и изобретений, большинство из которых гибнет, едва явившись на свет.

Вот и теперь он пребывал в предчувствии романа. Еще не было замысла, не было героев, не было идеи, вокруг которой заклубятся страсти, завяжутся интриги, столкнутся характеры. Но предвкушение оставалось. Казалось, из темных морских пучин всплывает глубоководная рыба. Не видна, но уже качается на поверхности расплывчатое зеленоватое пятно. То меркнет, то разгорается, то двоится, то вновь уходит в пучину. Но рано или поздно рыба вырвется из моря, в слепящем серебре, в алмазном блеске.

Находился ли Подкопаев в шумной компании, или ужинал с женщиной, или заходил в церковь, или один в сумерках лежал на тахте, слушая музыку, – роман не оставлял его. Был предчувствием, предвкушением, сладостным ожиданием тихой волны, рожденной бог весть в каких высях. Эта волна коснется его, и в нем что-то чутко и упоительно дрогнет. Зачатие состоится.

Подкопаев был приглашен на увеселительное торжество – рождение политической партии нового толка. В этой партии политика мешалась с эротикой, развлечениями, что позволяло одолеть унылых и тяжеловесных партийцев прежнего образца. От них устало общество, устала молодежь, как устала она от засидевшегося в Кремле Президента.

Мероприятие, участником которого оказался Подкопаев, именовалось «Политическая свадьба». Сочетались политическим браком модная телеведущая Камила Вовчек и изысканный музыкальный критик Лаврентий Бак. Свадьба проходила в гостинице. Были сняты апартаменты, расставлены столики. Работал бар. Приглашены были популярные журналисты, писатели, актеры, фрондирующие политики, все острословы, забавники и проказники. Многие из гостей были уже подшофе.

Мерцали вспышки аппаратов, тихо, с медовой сладостью играл саксофон.

– Дорогие гости! – Камила Вовчек держала маленький серебряный микрофон. – Мой избранник Лаврентий после долгих ухаживаний сделал мне предложение создать политическую семью и наплодить политических детей. Веселых хулиганов, которые, наконец, изменят кислый облик современной России. Мы придем к власти не через «оранжевую революцию» и майдан, не через дворцовый переворот и пресловутую золотую табакерку. Мы устроим всероссийский рок-концерт, и в Кремль попадут самые лучшие танцоры, певцы, острословы, трубадуры и любовники. Мы проведем нашу избирательную кампанию в ночных клубах и на великосветских яхтах. Мы будем появляться на митингах в бикини, а на каждом избирательном бюллетене будет отпечаток моей красной губной помады!