Раз в Ялте Стрепетова ела в павильоне мороженое… Тут же, за другим столиком, сидел Писарев с Анненковой. „Хайка“ вдруг встала и, облокотившись на его стул или даже ему на плечо, приняла грациозную позу. Стрепетова представляет, какую именно. „Смотрите, мол, как мы друг друга любим“. Этого Полина не снесла. „Модест Иванович, – окликнула она Писарева, – Что же вы не идете к нам? Мы, кажется, с вами старые, даже очень старые знакомые“. Толстый, громоздкий Писарев, весь красный от смущения, должен был пересесть к ним и оставить свою даму».

В августе 1903 года в Севастополе Стрепетова почувствовала себя плохо. Она попала в больницу, где врачи поставили ей страшный диагноз – рак желудка. Они в один голос советовали ей ехать за границу делать операцию, но Полина Антипьевна отказалась ехать «к чужим». Она дала телеграмму сыну Виссариону, который в это время служил в российском посольстве в Константинополе. Вися приехал и перевез мать в Петербург, к Павлову. Иван Петрович сделал ей срочную операцию, но прогнозов на будущее давать не стал. Он и сам не знал, сколько она еще сможет протянуть – два года, год или и того меньше…

Виссарион вернулся на службу в Константинополь, а рядом с матерью день и ночь была Маша. Но и перенеся две тяжелейшие полосные операции, Полина не изменила своему характеру. Когда навестившие ее коллеги сказали, что она достаточно послужила русскому театру, Стрепетова ответила: «Театру Савина служит. Я служила народу». Ее неприязнь к сопернице была столь велика, что она не раз говаривала дочери: «Если я буду умирать и эта стерва захочет прийти ко мне, не пускай ее». И, конечно же, Савина пришла, и, конечно же, ее пустили, и умирающая Стрепетова не только простила ее, но и сама просила у нее прощения. Только близость смерти смогла примирить этих двух великих женщин, двух великих актрис…

Полина Антипьевна хотела выписаться поскорее из больницы, даже думала уехать к сыну, но ей не довелось сделать ни того, ни другого.

Четвертого октября 1903 года актриса умерла в больнице. Именно в этот день, пятьдесят три года назад, ее нашел на крыльце своего дома Антип Стрепетов… Этот день считался днем ее рождения.

Хоронить Полину Стрепетову пришли многие ее почитатели и поклонники. Бывший, и любимый, муж – Модест Иванович Писарев в это время болел и ничего не знал о смерти Полины, а потому не смог ни проститься с ней, ни проводить в последний путь…

Стрепетовой не стало, но ее деспотичный характер по-прежнему сказывался на домашних. Ее сын, Виссарион Писарев, покончил жизнь самоубийством из-за того, что мать не позволила ему жениться на любимой девушке, а к тому времени, когда мать умерла (и тем самым освободила его от запрета), девушка эта уже была замужем. Узнав о крахе своей любви, Вися покончил счеты с жизнью.

Мария Модестовна Писарева, дочь Стрепетовой, по словам современников, была очень одаренной девушкой и могла бы стать весьма замечательной актрисой, если бы не вмешательство матери. Стрепетова не желала видеть дочь на сцене и всячески препятствовала Маше в осуществлении мечты. В результате девушка отказалась от театральной карьеры, и всю жизнь была несчастлива…

Сильный характер Полины Стрепетовой помогал ей делать карьеру, но он же разрушил жизни самых близких ей людей. Да и ее собственную жизнь.

С юных лет она ездила по всей России, играла в самых злободневных пьесах, рассказывала о сложной, порой ужасающей судьбе русских женщин. Она и сама была такой женщиной – со сложной судьбой, постоянно зависимая от более «сильных и знатных»…

Вот уж поистине «горькая судьбина»!

Однажды, уже будучи прославленной актрисой, Элеонора сказала об одной своей великой предшественнице: «Совершенство искусства и жизни». Эти слова в полной мере можно отнести и к самой Дузе. Многие современники, отмечая несомненный величайший талант актрисы, восторгались и ее душевными качествами: «…такой прелестный в жизни человек», – говорили они.

Один из истинных ценителей театрального искусства, князь Сергей Михайлович Волконский, писал о Элеоноре Дузе с удивительной нежностью: «Ни одна артистка, из известных людям нашего поколения, не сумела завоевать столько сердец, как Дузе. И не любовь мужчины к женщине я здесь разумею; я разумею оценку ее духовного существа, оценку человека человеком, безразлично какого пола. Лучшие люди, люди далекие от театральной жизни, люди, интерес которых к личности артиста никогда не перешагивал через рампу, почитали Элеонору Дузе как одно из самых духовно-красивых явлений человеческой природы, и дух высокой дружбы всегда окружал ее, когда щепетильность светская могла бы внушить отчуждение к страданиям ее больного сердца. Помимо изумительного своего таланта Дузе – личность, характер; это – душа, ум. И все – своеобразие, и все – в исключительной степени, и все – редчайшего качества».

Элеонора Дузе родилась 3 октября 1858 года в гостинице «Золотая пушка» в итальянском городе Виджевано. Всего через два дня после рождения девочку, по обычаю, существовавшему в Ломбардии, понесли крестить в специальном золоченом стеклянном ларце, дабы защитить невинную душу от злых духов. По дороге в церковь маленькая процессия встретила роту австрийских солдат, которые решили, что в таком красивом ларце могут нести только святые реликвии – вся рота вытянулась по стойке «смирно» и отдала честь.

Вернувшись после крещения дочери в гостиницу, отец Элеоноры подошел к жене и взволнованно сказал: «Я к тебе с доброй вестью – только что солдаты отдали честь нашей малютке. Это хорошее предзнаменование. Вот увидишь, в один прекрасный день наша дочь выбьется в люди».

Родители Элеоноры были бродячими артистами. Отец, Алессандро Дузе, унаследовал профессию от своего отца – знаменитого Луиджи Дузе, последнего из крупных представителей комедии дель арте. К сожалению, по наследству талант не передался – Алессандро был довольно посредственным актером. Мать Элеоноры, Анжелика, была родом из крестьянской семьи и к актерскому ремеслу приобщилась, лишь выйдя замуж. Способностями к лицедейству она не блистала, как, впрочем, и остальные актеры маленькой бродячей труппы Алессандро Дузе. Зарабатывали они мало и часто бедствовали. Когда Элеонора подросла, она как-то спросила отца: «Почему мы всегда ездим в вагонах третьего класса?» «Потому что четвертого класса не существует», – вздохнул Алессандро.

Элеоноре было четыре года, когда ее впервые вывели на сцену. Она должна была представлять Козетту в инсценировке «Отверженных» Виктора Гюго. Этот выход она запомнила на всю жизнь. Внизу, в полутьме зала, сидела публика. Неожиданно какие-то грубияны стали бить ее по ногам, стараясь, чтобы она заплакала. Мама, стоявшая рядом, тихо зашептала: «Не бойся, это они нарочно, чтобы ты поплакала. Надо же повеселить публику». Полумертвая от страха, она тогда никак не могла понять, как эти люди, сидевшие внизу в облаках табачного дыма, могут веселиться, глядя на ее слезы…